...Васенка удивилась, когда сосед полным ходом пронесся мимо нее к реке, ее же будто и не заметил. Приостановилась, с недоумением глядя ему вслед. Он что-то кричал неразборчиво на бегу, махал руками. Васена внимательно поглядела на речку - может, она кого не заметила в потемках? Но нет, речка, льдом скованная, пуста была. А Филипп уж во всю прыть несся. Девушка забеспокоилась:
- Дядя Филипп! Остановись!
Он и не слышит, не сбавляя ходу на лед вылетел.
...Ноги скользили, но Филька ловко держался на них и даже шагу скорого не замедлил. Васька уже вот - Филька руку протянул схватить чтоб... И тут застучал кто-то, будто в окошко: тук-тук. Опешил Филька - какое такое окошко посередине речки. А оно опять: тут-тук! Снизу! Из-под ног! Сквозь чистый прозрачный ледок глядит на него Алена холодно и вдруг пальчиком строго так погрозила... И глазами зеленущими держит-держит... Тут ноги Фильке вдруг припекло так, будто в печь раскаленную их сунул. Взвизгнул Филька, рванулся всем телом из зеленых пут, подпрыгнул аж, да и ухнул в воду с головой, проломив некрепкий лед.
Васенка на берегу закричала отчаянно и, роняя коромысло с плеч, расплескав по свежему снегу полные ведра, кинулась к ближнему двору людей звать.
Ярин растопил печку, щедро дровец накидал в зев ее. На двор лень было идти, так он табуретки разломал - в них дерево хорошее, сухое, жарко взялось. Со стола всю дрянь смахнул на пол, в подпечек запинал. Огляделся, покривился - а, сойдет. Заглянул в печь, дрова кочережкой пошевелил. Повернулся... и глаза сами собой сощурились, полыхнули люто.
На лавке, в простенке оконном сидела Алена, строго руки на коленях сложив. На Ярина не глядела. Огонь отражался в ее глазах, и казалось сполохи зеленого огня плещут в них.
- Явилась! - скривил губы Ярин. - Чего надо?
Алена медленно повернула к нему лицо, и сердце у Ярина нехорошо заныло. Лицо у Алены было столь бесстрастно, будто... у мертвой. А глаза... Куда и зелень их девалась - Алениными глазами глядела на Ярина та черная бездна, в которую он однажды уже глянул, и после много длинных ночей без сна ворочался, спать не мог...
- Иди на Лебедянку. Дружка своего поищи, - издаля, из лютой нежити этой дошли до Ярина слова, голову черным дурманом обнесло - закружилась, будто и вправду над бездной стоял.
Ярин переглотнул судорожно, руку, свинцом налитую, до глаз дотянул, загородил их ладонью... Когда оклемался мал-мало, набрался сил глаза открыть - опять один был в избенке. И не зная еще - привиделось аль вправду было, ломанулся в двери спиной вперед, мало что с петель их не сдернул.
На берегу народ толпился, гудел растревожено. Глаза Ярина выхватили из толпы девчонку Васенку. Всхлипывая, она торопливо рассказывала, видать, уж не по первому разу:
- ... мимо меня пробежал и так, бегом на середку и выскочил! Я кричала, звала - даже не глянул, - девушка всхлипнула. - А потом так... враз прям в воду ушел... был и нету... Ой, мамочки... зачем он? Жалко-то как!
Пряча дрожащие руки в карманах, Ярин не удержался, на миг ощерил зубы в каком-то диком оскале: "Жалко!.." Смех рвался изнутри, но его Ярин скрутил и запихнул поглубже. Еще расхохотаться осталось!
Далеко от берега во льду хорошо был виден небольшой пролом - в нем темнела вода. До Ярина долетали обрывки говора:
- ...видать сразу затянуло, ни разу и не вскинулся - вишь, края не обломаны...
- ...да где тепереча... до моря самого понесет...
- ...к Варваре идти кому?.. не знает... горе-то...
- ...горе, что и говорить... а только, можа, и к добру Бог прибрал...
- ...право слово, оно и так горе было, и так... како из них легше, еще подумаешь...
- ...отплачет, отгорюет да молиться станет за сынка беспутного... тако и легше матери станет...
- ...вот тоже стоит... ишшо такой же... а то и похлещще...
Ярин круто обернулся, отыскивая говоруна, но на лицах, к нему повернутых, было одинаковое осуждение и отчуждение. Ярин опять злобно оскалился в эти лица, с удовлетворением заметил, как переменились они. "Рыкнуть еще, так живо хвосты бы поджали", - подумал злорадно, отвернулся к ним спиной и пошел прочь.
Глава пятьдесят вторая,
в которой Алена не появляется,
в Ярине странные перемены идут
Вот с той ночи и затосковал Ярин. Не то чтобы страх его одолел, нет, бояться он не боялся, но вот ожиданием мучался. Слова-то Аленины помнились: "Твой черед - последний". Пока Филька живой был, он вроде как заслоном стоял между Ярином и Аленой, вроде чтоб до Ярина добраться, должна была Алена наперед с Филькой расправиться... И вот - нечем стало заслониться, остался с Аленой один на один, лицо к лицу. Ждал. А она никак себя не являла.
В то время начал Ярин замечать, что неладное вокруг него творится. Что - и не разобрать. Вот, к примеру сказать, люди стали избегать встречаться с ним. Ни раз и не два видел, как человек, встречь идущий, шагу прибавлял, чтоб спешно юркнуть в первый же проулок, а хоть и в чужие ворота.
А то другое еще: в смоляных кудрях вдруг стала обильно пробиваться седина. Да и кудри уж шелковыми никак не назовешь - жесткая сивая грива падала на плечи спутанным колтуном.
Смеяться Ярин как будто разучился совсем - скалился, как злобный кобель цепной...
Нет, и в голову никому теперь прийти не могло сказать об Ярине, красавчик, мол.
А на святки и вовсе ужасное что-то случилось. Неделя святочных гаданий всегда праздником для молодежи была. А уж смеху-то, шуток! Девки стайками пестрыми сбивались, шушукались, таясь от парней. Уговаривались, в чьем доме гадать соберутся. Парни их тайные уговоры подслушивали, да свои сговоры составляли. Про то, как нагрянуть в разгар гадания, переполошить гадалок, иль как в баню ворожить пойдут, гукнуть по-дурному под дверью...
Ну и, ясное дело, не сиделось вечерами молодым, собирались девки да парни веселыми стайками пройтись по деревне из конца в конец, песни попеть, а то и со снежками забаву учиняли, парни норовили в сугроб девок загнать, а те спуску не давали.
И вот Ярин, оставшись совсем один, слушал как-то задорные песни да смех за окошком. Вспомнилось, как ходил за околицу к костру, на игрища. Вроде и притворный вид тогда делал, что предоволен этими вечерами, за Аленкой хвостом таскался, а по правде если - ведь от души ото всей хохотал над чужими шутками, и сам шутил, и веселье всамделишное было... И так это потянуло Ярина туда, где было весело, легко, и решил он тоску развеять.
Вышел Ярин на крыльцо, натягивая варежки, прислушался, в какой стороне слышатся смех да голоса молодые, пошел туда, к ним. Время было вечернее, сумерки крепко загустели, потому Ярин не сразу увидал, что чуток впереди него девка какая-то оказалась и шла в ту же сторону что и он. У Ярина и мыслей-то даже насчет нее никаких таких не было. Ну, от скуки прикидывать, может, стал, чья такая; ну, приглядевшись, подумал: "Экая ладная! Что яблочко ненадкусанное. А надкусить, дак сладка поди..." Девка раз обернулась, другой - шагу прибавила. Ярину это не шибко поглянулось - каждая дура воображает себе невесть чего, да при случае его же и обвиноватит! Догнать да пугнуть в отместку? Тут-то девка, коротко за спину себе глянув, взвизгнула и припустила что есть моченьки к ближайшему дому. При этом орала что ни попадя.
Ярин уж почти поравнялся со двором, в который девка влетела, мимо пройти наладился. И тут ворота распахнулись настежь, и из них мужиков человек пять вывалило, кто с палкой, кто с топором: "Где волк?!" - и к Ярину. Он аж шарахнулся от них. Они же, толи пьяны, толи слепы - к нему. Слава Богу, один зрячий оказался, крикнул: "Стойте, то ж Ярин!" Остановились. Кто-то плюнул: "Тьфу ты, нечисть!" На том дело и кончилось. Только Ярину на душе тошнехонько стало и отбило всякую охоту в гулянку идти. Скрипнул зубами и повернул в другую сторону.
Дома тоже неладно в последнее время стало. Обычно дом многолюден был, шумлив. За столом соберутся все, - будто праздник: и разговоров, и рассказов про случаи смешные домашние, про деток, что тут же за столом сидят. Сроду промеж своих никакой вражды иль там обид, недомолвок не было, любили друг друга, крепко дружны были, а тем и сильны. И вот теперь - как будто в семье тяжело болен кто был, все тихие стали, какое там веселье - на ребят и то шикали: "Тихо вы, неслухи!"