— А ты думаешь, туатаннам будет легко простить нас, жителей Гаэлии, за то, что мы когда-то изгнали их с собственной земли и убили их отцов?
Алеа впервые не нашла что ответить. И Фингин увидел, как по ее щеке скатилась слеза.
— Тагор, мы идем.
МирДжар еще здесь. Всегда разный. Я знаю, что мой брат меня слышит. Он под этой вершиной, в горе, в нескольких шагах от границы миров. Там, где наша мать встретила Фелима. Нас объединяет эта дверь. И мне придется ее закрыть.
— Тагор, кажется, я понимаю, что хотела сделать наша мать. Я знаю, что ты меня слышишь. Знаю, что ты думаешь так же, как и я. Что ты просил своего отца прекратить драться. Ты унаследовал это от нашей матери, верно? Желание остановить войны. Да, я, кажется, понимаю, что хотела создать наша мать. Мост. Между твоим и моим народом. Но теперь придется выбирать. Вернуться в подземелье или согласиться жить наверху. Я не имею права покориться. Я не могу отступить, понимаешь, Тагор? Слишком много погибло наших и ваших, чтобы мы остановились, не дойдя до конца. Я — новый мир. Дочь всех народов. Дочь Земли, друидов, туатаннов и дочь людей. Жди меня, Тагор. Вместе мы закончим мост, который начала наша мать.
Шорох. Здесь кто-то есть. Быть может, Фелим. Нет. Я не верю, что он может вернуться. Так лучше. Я больше не хочу его видеть. Не хочу, чтобы воспоминание о нем было связано с Дермодом Кахлом. Оставайся в моем сердце, Фелим. Но кто же там тогда?
Киаран.
Я узнаю эти шаги. Оборачиваюсь. Он здесь. Сегодня, как и вчера и как будет завтра, на нем одежды странника. А улыбка на лице другая.
— Здравствуйте, Киаран.
Он больше не следит за мной. Делает так, чтобы были слышны его шаги. Оповещает о себе. Впрочем, он все равно бы больше не мог скрываться, я бы его услышала.
— Здравствуй, Алеа.
— Рада видеть вас, друид.
— Я тоже, хотя мое сердце и разбито. Сай-Мина пала.
Уже. Я не ждала этого так скоро. И все же. Иначе быть не могло. Сначала Сай-Мина. Потом другие. Из-за меня. Или благодаря мне. Я закрою эту дверь.
— Хенон и трое других наших братьев скрылись и увели с собой много молодых друидов. Совет разобщен.
— Что говорит Эрнан?
Сможет ли Архидруид это выдержать? Как он, наверно, сожалеет о смерти Айлина и Фелима!
— Я думаю, он захочет присоединиться к тебе, Алеа. Придется убеждать остальных, но другого выхода я не вижу. А мой выбор уже сделан. Наше место рядом с тобой. Как говорил Фелим.
— Но знаете ли вы, друид, что если вы примкнете ко мне, то обратного пути не будет?
— Его не будет и в противном случае.
— Это правда.
— Алеа, ты уже знаешь, какую Гаэлию можешь нам подарить?
Вот он, главный вопрос. Единственный вопрос, который стоит задавать. Он должен знать, что у меня нет на него ответа. Я должна быть искренней.
— Нет, не знаю. Но я знаю, что она будет новой.
— Сделайте меня своим Архидруидом, а я сделаю этот Совет самым могущественным из всех Советов, которые когда-либо знал ваш орден.
Королева Галатии Амина приняла Хенона в большом роскошном кабинете дворца Провиденции. Великий Друид провозгласил себя временным главой нового друидического ордена. Это он организовал побег из Сай-Мины, и он же руководил похищением столетнего дуба, который садовники Амины в эту самую минуту пересаживали в укромное место дворцового парка.
Хенон выбрал раскол и избрал будущих союзников. Пришло время договориться с королевой.
Никогда еще столица не была столь активна, как после смерти Эогана. Казалось, Амина жаждала власти и деятельности, и ее подчиненным оставалось только поспевать за ней. Она выдвигала новые идеи, касавшиеся государства, его благосостояния, судебных уставов, жизни людей, рассылала с поручениями все новых и новых советников, набирала новых солдат, увеличивала одни налоги и отменяла другие, издавала новые законы… Все эти решения, которые раньше принимались друидами и с известной медлительностью применялись королем, отныне исходили от нее, и она намеревалась взять в свои руки это сонное королевство. Иным галатийцам королева начинала нравиться. «Она хоть пытается что-то делать», — говорили там и тут, порой забывая, каким путем она заняла трон. Но для других она оставалась хладнокровной убийцей короля, которая действовала не на благо острова, а исключительно ради достижения власти. И вероятно, именно эта вожделенная власть заставляла ее сегодня надеяться на сан Архидруида.