Через несколько минут, когда он заканчивал промывать раны и вытирать кровь, Ультан увидел возникший перед ним силуэт Маольмордхи.
Хозяин никогда раньше сюда не заходил. Воин немедленно поклонился и, опершись на рукоять меча, замер, ожидая слов Хозяина.
— Ты хорошо дерешься, Ультан.
Замогильный голос Маольмордхи гулко раздался в комнате, прошелестев по стенам, как дуновение ветра.
— Благодарю, Хозяин.
Маольмордха покачал головой. Он приблизился к воину, обошел вокруг него и остановился перед его мечом. Поглядел на обагренное кровью лезвие:
— Я знаю, что ты хочешь сразиться с девчонкой.
— Я к вашим услугам, — скромно ответил Ультан.
— Но мы об этом уже говорили. Думаешь, тебе удастся совершить то, чего не смог сделать Зультор? Так ты надеешься заслужить мое уважение, которым я жаловал тебя, когда был друидом, а ты моим магистражем, верно?
— Разве я когда-нибудь обманывал ваши ожидания?
— Ты мой магистраж, Ультан. Магистраж не может обмануть ожиданий своего друида. Я знаю, о чем ты думаешь, что ты чувствуешь, чего ты ждешь. Я слышу каждую твою мысль. Ты не можешь меня разочаровать. Ты можешь только не справиться с тем, что я тебе велю. Я хочу, чтобы в тот день, когда она явится сюда, ты был рядом со мной. Потому что она обязательно придет. А пока у нас много дел.
Воин поднял голову. Он так долго ждал. После Зультора Маольмордха выбрал Дермода Кахла. Все это время Ультан оставался в тени. Но теперь он снова сможет блистать. Хозяин придерживал его до поры.
— Я хочу нанести Алее удар до того, как она придет сюда. Я уже надеюсь, что этот олух мясник сумеет поднять против нее королеву, и это сделает ее уязвимой. Но это не все. У нас появился новый враг, которого я не ждал.
— Это правда, Хозяин?
— Новый враг, которого маленькая дрянь направила против нас.
— Солдаты, которые идут с ней?
— Нет. Эти никого не испугают.
Маольмордха подошел к своему бывшему магистражу. Никогда его лицо еще не было так близко. Лицо, изменившееся до неузнаваемости с тех пор, как он получил силу аримана.
— Волки, — проговорил Маольмордха. — Мы избавимся от волков.
Давно наступила ночь, окутавшая склон горы почти непроглядной темнотой. Алеа в одиночестве сидела на самой высокой скале и, закрыв глаза, прислушивалась к таинственным шорохам ночных обитателей и шелесту ветра в кронах деревьев. За ее спиной лагерь погружался во тьму. Один за другим гасли огни, силуэты людей исчезали под крышами шалашей и шатров. Долетали неясные бормотания, кто-то храпел, в угасающих кострах потрескивал хворост.
Алеа думала о волчице. Белой волчице. Где-то она теперь? Она могла отправиться на ее поиски в мир Джар, но ей казалось, что так будет несправедливо. Сейчас волчице наверняка нужно побыть одной. Отдалиться на время от мира дыбунов. Алеа чувствовала это. То, что волки присоединились к ней и дрались с горгунами, казалось невероятным. Теперь природа должна вступить в свои права. А волки — вспомнить свои привычки. И свою жизнь. Алее было так стыдно, что она впутала их в дела людей. И все же… Разве их судьбы не были тесно сплетены?
Она вздохнула. Но в этом вздохе не было ни малейшего отчаяния. И почти никаких сожалений. Скорее некое странное облегчение. Поиск минутного душевного покоя. Ей было хорошо одной, как это часто случалось давным-давно. Все те ночи на улочках Саратеи. Одинокие прогулки в ландах. Дни, когда по вечерам приходилось прятаться, а днем убегать. Теперь все было совсем по-другому. Столько людей не сводили с нее глаз. У нее появилось столько друзей. И она вновь обрела брата… В глубине души она не могла понять, лучше ли ей сейчас, чем раньше. Просто сейчас все по-другому.
Впереди послышался шорох. Она выпрямилась. Наверно, куница или какой-нибудь грызун прошмыгнул мимо. Это вторжение заставило Алею очнуться от грез, она встала и спустилась с утеса. Последний раз взглянула на знак, высеченный в скале, и направилась к лагерю.
Проходя мимо погасшего костра, в котором еще тлели угольки, она помахала рукой двум мужчинам, которые тихо разговаривали. Туатанн и галатиец. Они смотрели на нее и с уважением приветствовали. Она улыбнулась. Вот оно, их будущее. Два чужака, которые разговаривали в ночи. Это два народа наконец протянули друг другу руки.
Алеа подошла к большому шатру, где жили ее друзья и она сама. Бесшумно вошла. Похоже, все давно спали, завернувшись в толстые одеяла. На мгновение она замерла, стоя посреди шатра. Потом направилась за занавеску, натянутую в правом углу.
Она тихонько наклонилась и легла рядом с Эрваном, потом скользнула к магистражу под одеяло. Было тепло, и она не могла понять, сайман или ее собственное сердце бьется у нее в груди. Алеа закрыла глаза. Потом она вдруг почувствовала руку Эрвана на своем плече. На этот раз она была уверена, что бьется именно сердце. Эрван нежно провел ладонью ей по руке, потом по животу. Его пальцы были так горячи, что казалось, их греет огонь саймана. Прикосновение стало настойчивее. Алеа тихонько повернулась к юноше и прижалась к нему. Она гладила его по спине, возвращая каждую ласку с удвоенной нежностью, ерошила его светлые волосы. Потом они в тишине занялись любовью, отдаваясь с жаром, который усиливало долгое ожидание этого мига, в застенчивых ласках познавая друг друга. Ночь окутала их первое объятие мягким безмолвием. Совсем не ожидая, они обрели друг в друге утешение, забытую нежность утраченной душевной близости. Всю ночь они не размыкали объятий, будто стремясь отдалить миг расставания. Они так нуждались друг в друге. Казалось, меж ними прошел сайман или же их страсть равнялась его силе.
Глава 3
В пути
Охота в долине Лома никогда не бывала легкой, но на ее широких просторах стая всегда находила чем прокормиться. Два-три раза в неделю, чаще охотясь на заре или в сумерках, волки загоняли крупного зверя, а иногда в промежутках к этим пиршествам добавлялась добыча поскромнее.
Прошло уже много недель с тех пор, как волки обосновались здесь. Они защищали свою территорию, постоянно метили ее и делили время между охотой, отдыхом и играми. Мало-помалу в стае установилась строгая иерархия. Волки терлись друг о друга, обмениваясь запахами, чтобы сделать свой клан более сплоченным.
Тайброн и Имала, старшая пара волков, то и дело напоминали другим, кто здесь главный, скалили клыки, вострили уши или просто пристально смотрели на подчиненных собратьев. Порой вожаки вели себя более агрессивно, что часто позволяло избегать жестоких стычек. Тогда остальные волки покорялись им — ползали на брюхе, отводили взгляд или прижимали уши.
Особенно сурова Имала была с одной волчицей, да так, что той часто доставалось от всей стаи. Нельзя сказать, чтобы эта самка была слаба — напротив, охотилась она быстрее и проворнее других, — но, быть может, дело было в том, что Тайброн часто уделял ей много внимания, обнюхивал и весь день ходил за ней по пятам. Наверняка Имала видела в сопернице серьезную угрозу, а потому беспощадно ее терзала. Она часто набрасывалась на нее сверху и, укусив за морду, долго не отпускала, подвергая унижению. Бедняга выказывала покорность как могла, но Имала не знала жалости и продолжала яростно утверждать свое превосходство.
Так проходила жизнь стаи, становившейся все сильнее. Лето сменялось осенью, волки объединялись все теснее и ждали наступления зимы, когда вожаки наконец смогут обзавестись потомством.
Но однажды осенним днем стая из долины Лома столкнулась с настоящей угрозой. Солнце с трудом пробивалось сквозь облака, освещая растущую там и тут желтую траву, покрывавшую ланды. Волки, как это часто бывало, собрались недалеко от реки вокруг густого спутанного кустарника, чьи кривые ветви, казалось, стелились по земле. На горизонте виднелся холм с редкими соснами на нем. Несколько орлов парили над долиной так высоко, что звери вряд ли могли их увидеть. Ближе к полудню, когда вся стая мирно дремала, на их землю ступили чужаки.