Самид Агаев
Ночь Волка
Это ряд наблюдений. В углу — тепло.
Взгляд оставляет на вещи след.
Вода представляет собой стекло.
Человек страшней, чем его скелет.
Был весел день. Хосров в час утренней молитвы
Поехал по местам, пригодным для ловитвы
Всем любовался он, стрелял зверей и вот
Селенье вдалеке веселое встает.
Марат проснулся от головной боли. Перелез через девушку, завис на краю, нащупывая носком далекий пол, ступил и осторожно пошел, стараясь попадать в такт огненным толчкам в голове. У низенького окна стоял охотничий рюкзак, в кармашке которого лежали таблетки. Ему не хватило двух шагов. Волна слабости затопила его и распластала на полу, но, теряя сознание, он успел отметить благодатную прохладу крашеных досок. Беспамятство длилось несколько секунд. Марат, осознал себя, испугался обмороку и ватной рукой стал нащупывать рюкзак. К счастью таблетки нашлись быстро. Здесь же, на подоконнике стояла бутылка «Боржоми». Марат разжевал сразу две таблетки, запил с минеральной водой, оттер испарину с лица и остался сидеть на полу, переводя дух.
Было темно, циферблат часов не разобрать, и нельзя понять долго ли до рассвета. Сонную тишину в доме нарушало лишь сопение, посвист и прочие носовые звуки спящих. Его страдания никто не мог разделить. Марат разозлился и сказал вполголоса:
— Вот так помрешь, и ни одна сволочь не узнает.
С кровати донесся жалобный голос Вероники:
— Узнает, Маратик, узнает. Я же не сплю. Дать тебе таблетку?
Марат злобно ответил:
— Спасибо, уже не надо.
За печкой, где спала еще одна пара, царило безмолвие.
— Иди ложись, — позвала девушка.
Марат молчал.
Девушка продолжала уговаривать и он, наконец, сдался. Пошел, лег рядом. Вероника нашла его руки и спрятала у себя под грудью. Марат заснул, уткнувшись в ее затылок.
Утро началось с гитарных аккордов. Вероника еще спала. Стараясь не будить ее, Марат выполз из закутка завешенного тканью, сел на продавленный диванчик и стал одеваться, ежась от прохладной одежды. Натянув пятнистые спецназовские штаны, поднялся и выглянул в прихожую.
Шилов в трусах и майке сидел на табурете лицом к дверному проему. Рядом, на столе, стояла початая бутылка водки, лафитник и тарелка с соленьями. Перебирая струны, Шилов пел:
— А ты вернулась с моря, я вчера видел
Словно прошлой жизни, посмотрел видик
Видик про разлуку, про твое лето
Лето это маленькая жизнь.
Заметив Марата, Шилов оборвал песню и красноречивым жестом указал на водку. Но Марат покачал головой. Шилов развел руками, едва не уронив гитару. Затем налил себе, звякнув горлышком о рюмку, и опрокинул в рот. Потянул носом, взял пальцами квашеную капусту и захрумкал ею.
Почувствовав неладное, в проеме появилась Галя. Поздоровалась с Маратом и возмущенно произнесла:
— Шилов, хватит, хватит, я тебе говорю.
Шилов сделал невинное лицо, и сказал:
— Я не пью, я капусту ем.
— Не ври, ты не ешь, ты закусываешь.
— Скажи, пожалуйста, — удивился Шилов, — какие тонкости, да ты Галя филолог. Нет, ты видел, Марат?
— Видел, — буркнул Марат.
Голова продолжала болеть. Он налил себе кипяченой воды из чайника, разжевал еще одну таблетку и, морщась, запил ее.
— Что голова болит? — участливо спросила Галя.
Марат страдальчески посмотрел на нее и сказал:
— Я же просил не закрывать так рано заслонку.
— Так я же проверила, синего пламени уже не было, только после этого закрыла, — стала оправдываться Галя.
— Дык, — передразнил Шилов, плеснул водки в лафитник и быстро выпил.
— Ты смотри, что делает паразит, — гневно воскликнула Галя, — с утра нализался, и знаешь почему?
— Почему? — нехотя спросил Марат.
— Чтобы забор не делать. Два дня за ним хожу, а он не просыхает. Думала, хоть в день отъезда сделает, куда там, — Галя в сердцах махнула рукой и скрылась на кухне.
Марат направился в сени.
— Смотри там поосторожнее, не отморозь чего-нибудь, — сказал ему в след Шилов.
— Что холодно? — спросил Марат.
— На лету замерзает.
Марат присвистнул, и вышел из комнаты.
Деревня Зябликово находится в глухом лесу на Смоленщине, таком глухом, что осенью и весной проехать туда можно только на тракторе, и состоит из полутора десятков заброшенных и почерневших от времени домов. Зимой здесь никто не живет, летом наезжают любители ягод и грибов, которыми изобилуют здешние места, также летом здесь открывается дачный сезон. Родственники тех, кто когда-то поставил эти избы, приезжают сюда с детьми и живут здесь все лето. Но это только летом. Все остальное время года, по деревне свободно бегают дикие звери. А ведь когда-то, по словам Гали, уроженки этих мест, здесь были две школы и почта. Сама деревня находится у небольшого пруда на лесной проплешине, в шестнадцати километрах от асфальтовых дорог и ближайшего населенного пункта. Наши герои приехали сюда на охоту. По дороге подстрелили, попавшего в свет фар зайца, этим их охотничьи трофеи и ограничились. Два дня ходили по заснеженному лесу, проваливаясь по пояс и паля из четырех стволов в белый свет, как в копеечку.
Возвращались взмокшие и усталые, ели заячье рагу, пили водку, и отдыхали.
Иначе говоря, вкушали все прелести национальной охоты.
Прежде, чем вернуться в дом, Марат бросил взгляд на машину; Стекла белой «Нивы» изнутри заиндевели от мороза, и Марат подумал, что надо было вечером завести машину и прогреть двигатель. Он хотел подойти к ней, но потом передумал и вошел в дом.
Вместе с Маратом в комнату ворвалось облако морозного воздуха. В тепле Марат почувствовал, что у него щиплет подбородок и мочки ушей. Побагровевший от выпитой водки нос, на мороз не реагировал.
— Холодно, однако, — сказал Марат, потирая подбородок.
— Может чаю налить? — отозвалась из кухни Галя.
— Чай не водка, — подал голос Шилов, — много не выпьешь.
— Тебя никто не спрашивает, — огрызнулась Галя.
— Какой чай? — не унимался Шилов, — завтракать пора.
Марат заглянул на кухню. Галя, держа ухват, волокла из печи огромную чугунную сковороду.
— Картошки нажарила вам на завтрак, — пояснила Галя. Марат, ты умыться, наверное, хочешь, проходи.
Марат прошел за печь к рукомойнику, позвякал алюминиевым соском, поплескал себе в лицо водой.
— Вероника спит? — спросила Галя.
— Спит, — ответил Марат. Вытер лицо полотенцем и пошел в комнату собирать рюкзак.
На завтрак Галя подала жаренную с луком картошку и остатки заячьего рагу. Шилов принес и поставил на стол бутылку "Кубанской".
— Шилов, — возмущенно сказала Галя, но этим ограничилась. Шилов быстро открутил пробку, налил себе и вопросительно посмотрел на Марата. Тот покачал головой:
— Издеваешься, мне же ехать?
Шилов тяжело вздохнул, развел руками и красиво выпил: метко подцепил скользкий гриб, затем вонзил вилку в кусок жаркого и воскликнул:
— Марат, вот Вы, как хотите, но этот заяц напоминает мне курицу, которую подарили Насреддину.
— Шилов, — улыбаясь, сказал Марат, — я никак не могу отметить ту грань, после которой ты переходишь на вы; кажется, это происходит после второго стакана.
— Обижаете, начальник, после третьего.
— Ага, Шилов, вот я и вывела тебя на чистую воду. Значит ты, с утра уже три стакана выпил.
— Молчи, женщина, — грозно сказал Шилов.
— Значит, приходит к Насреддину, человек и говорит: "Уважаемый Ходжа! Давно наслышан о твоем уме. Я из деревни Сучье Вымя, прими от меня в дар, в знак признательности эту курицу, и протягивает курицу…
— А Вероника спит? — перебивая Шилова, вновь спросила Галя.
— Спит, — ответил Марат, — она, если ее не будить может спать вечность. Просто Пушкин какой-то, я имею в виду спящую красавицу.
— Так надо же разбудить, пусть позавтракает, мы же поедем после завтрака.
— Не надо ее будить, пусть голодной едет, а может, оставим ее здесь, как медведя в берлоге. Дом будет охранять, а весной на вальдшнепа приедем и заберем ее.
Занавеска тут же отдернулась, словно стоящая за ней ожидала этих слов и в проеме показалась одетая и причесанная Вероника.