Паз не упоминал матери о наличии у него таких образчиков, но она, разумеется, знала, что он знал: изготовить енкангуэ без них невозможно. Паз передал конверты Джулии, та подала какой-то знак его матери, и обе женщины удалились в заднюю комнату.
Оттуда донеслось бормотание, причем не только на испанском языке. Паз перестал подслушивать и занялся рассматриванием сонников.
Все было расположено в удобном алфавитном порядке, по тематике. Если вам снился судья, это означало победу над врагами, а заодно удачные номера 28, 50 и 70 в bolita, традиционной кубинской лотерее. Он поискал слово «ягуар», но ни в одном соннике ничего подходящего не нашел, а когда это ему наскучило, стал осматривать помещение. Значение многих предметов было ему известно, но попадались и такие, о которых он ничего не знал.
Там была корзина игрушечных инструментов из жести, несколько луков с колчанами и стрелами и маленькие фигурки животных с вонзенными в них стрелами. Паз взял лук и натянул его. К его удивлению, это был настоящий, тугой лук, сделанный из какого-то темного, гладкого дерева. Ну не смешно ли, пришло ему в голову, присоединяться к тем несчастным, невежественным людишкам, которые надеются изменить свою судьбу с помощью подобного жалкого мусора? Что он вообще здесь делает?
Паз бросил лук обратно, где взял, и уже раздраженно посмотрел на часы.
Два тридцать пять, а к трем ему нужно подъехать к школе, за Амелией. Конечно, можно немножко задержаться, но тогда придется выслушать от Безупречной мисс Милликен нотацию о том, что родители должны служить для детей примером ответственности и пунктуальности. Ну что, сказать ей: «Прошу прощения, мисс Милликен, мою семью постигло проклятие, и мне пришлось раздобыть снадобье против заклятий»?
И она тут же бросится звонить в Службу защиты детей. Или матери — последняя мысль заставила его вспомнить о том, что Лола по понедельникам освобождается рано. Надо позвонить ей, рассказать кое-что о деле об убийстве. Не про следы, конечно; он терпеть не мог врать, но в данном случае промолчать было необходимо. В тысячу раз лучше попытаться объяснить все это мисс Милликен, чем Лоле.
Он достал свой сотовый и нажал кнопку быстрого доступа. Но в приемном покое госпиталя ответили, что доктор Уайз заболела и отправилась домой.
— Что с ней?
Дежурная сказала, что не знает, но Паз уловил в ее голосе какое-то замешательство.
— Что-нибудь серьезное? Это ее муж.
— Прошу прощения, мистер Уайз, у меня нет информации на сей счет.
Он прервал соединение и набрал свой домашний номер. После пяти гудков голосок Амелии произнес, что сейчас, к сожалению, никого нет дома, поэтому, если вас не затруднит, оставьте сообщение…
Он позвонил снова, с тем же результатом, затем набрал номер мобильного Лолы, который, он знал это, был у нее, как одна из грудей, всегда при ней и всегда в готовности. Автоответчик предложил оставить сообщение. В состоянии, близком к панике, он обогнул стойку и заглянул в заднее помещение. Две женщины, стоявшие у стола, при его появлении подняли на него глаза. Паз объяснил ситуацию. Женщины обменялись взглядами, которые нельзя было прочесть.
— Мы почти закончили, — сказала его мать. — Иди и подожди. Скоро поедем в школу.
Не сказав ни слова, Паз вышел, позвонил Тито Моралесу и опять нарвался на автоответчик. Похоже, сегодня никто не хотел с ним разговаривать, и он уже собирался вызвать такси, когда появились миссис Паз и Джулия. Первая несла маленький коричневый бумажный пакет.
— Мы можем ехать, — сказала она. — Все будет хорошо.
— Давай я поведу, — предложил он. И погнал с головокружительной скоростью.
Амелия сидела высоко на дереве, хотя мисс Милликен категорически запретила залезать выше, чем она, мисс Милликен, может дотянуться с земли. Вообще-то Эйми послушная девочка, но тут случай особый, на который, ну, как на то, что происходит во сне, обычные запреты не действуют. Как только она добирается до гамака, Мойе продолжает свою историю с того места, на котором прервался, словно она отсутствовала не больше минуты.
— Итак, когда Дождю стало ясно, что Кайман того и гляди пожрет весь мир, произошло сочетание Дождя с Небом, и от этого союза родился Ягуар. «Ягуар — сказали ему родители, — отныне ты вождь всех животных. Ты должен остановить Каймана, пока он не пожрал весь мир, сотворенный нами, твоими родителями». Выслушав это, Ягуар напал на Каймана, и они дрались столько лет, сколько пальцев на руках. Но Кайман был слишком силен. Своим могучим хвостом Кайман подбросил Ягуара в воздух так высоко, что он долетел до самой луны и ударился о нее. Потом Ягуар снова упал на землю, на голое каменистое поле, где не было никакой еды.
Он голодал. Затем явилась хнинкса и сказала ему: «Ягуар, съешь меня. Я сделаю тебя таким сильным, что ты победишь Каймана и он не сможет пожрать целый мир». И тогда Ягуар съел хнинкса.
— А кто это, хнинкса?
— Никому не ведомо, — отвечает Мойе, — таких животных больше не существует. Но с тех пор мы называем так маленьких девочек, которых отдаем Ягуару, чтобы Кайман не вернулся и снова не пожрал мир. Так вот, съев хнинкса, Ягуар исполнился такой силы, что поразил Каймана. Он обломал его длинные лапы, чтобы тот не смог уползать далеко от Реки, оторвал половину его хвоста и сотворил из него рыб. «Кайман, — сказал он, — ты не будешь больше бегать по суше, а только ползать, а едой твоей отныне станут рыбы, которых я создал из твоего хвоста». И Кайман нырнул в воду. Но его дух вылетел в мир и обернулся демонами. Их было великое множество. Эти демоны живы и сейчас и до сих пор желают пожрать мир. Тогда Ягуар подумал: я сотворю Первого Человека, чтобы он и его народ помогали мне управлять животными, и, если Кайман снова нападет на меня, у меня будут сильные союзники. Так он и сделал. А теперь, по прошествии стольких лет, сколько листьев в лесу, демоны Каймана воплотились в уай'ичуранан и снова пытаются пожрать мир. Итак, Ягуар призвал меня и сказал: «Мойе, отправляйся в Майами-Америка, чтобы я смог сразиться с Кайманом, как сражался в давние времена». И я собрался в путь. А еще Ягуар сказал: «Я пошлю тебе хнинкса из уай'ичуранан, и ты скормишь ее мне, и я обрету силу, чтобы поразить демонов уай'ичуранан». Вот почему я здесь, на этом дереве.
— И что, Ягуар послал тебе эту маленькую девочку?
— Да.
— Это кто?
— Это ты, — отвечает Мойе и улыбается, показывая ей заостренные зубы.
Амелия таращит глаза, потом хихикает.
— Хорошая история, — говорит она. — А хочешь, я тебе тоже расскажу?
— Да, хочу.
Но прежде чем она успевает добраться до середины «Русалочки», ее окликают снизу. Амелия слышит голоса мисс Милликен и своего отца.
— Ой, мне надо идти, — говорит она.
— Погоди, — говорит Мойе и окунает палец в маленький глиняный горшочек, а потом прижимает подушечку пальца к ее шее, оставляя пятнышко мази.
Она быстро, с ветки на ветку, спускается вниз и, как перезревший плод манго, падает прямо в руки своему отцу.
После этого ей приходится выслушать строгое поучение учительницы, которое поддерживает и папа. Лазить по деревьям опасно! Может быть, она хочет, чтобы мисс Милликен держала ее взаперти, в то время когда остальные дети будут играть?
Она, конечно, не хочет. Ну, тогда ладно.
Когда отец с дочкой идут прочь, Паз спрашивает:
— Детка, что ты делала там, наверху?
— Ничего. Ела «Фритос» и смотрела на жучков. А у тебя, когда ты был маленьким, был воображаемый друг?
— Наверное. Я уже не помню.
— Наверное — это очень по-детски. У меня есть друг, которого зовут Мойе: он наполовину воображаемый, наполовину нет.
— Правда? Как Мэри Поппинс?
Они направлялись по лужайке к парковочной площадке, но тут она вдруг остановилась и посмотрела на него строго, с выражением, которое он привык видеть на лице ее матери. Правда, спустя мгновение его сменило другое, смущенное.
— Ой, надо же — забыла, что хотела сказать.
— Подумаешь! У меня такое случается сплошь и рядом. Это касалось твоего воображаемого друга?
Амелия пожимает плечами. Потом ее личико вновь оживает, и она спрашивает: