Без паники, Михеев, мысленно приказал себе сержант. Возможно, это просто очередная проверка бдительности охраны. Штабное начальство постоянно проделывает такие штучки. Михеев обратил внимание на оружие полковника — кобура на боку с «Макаровым», а на плече автомат АК-47. Довольно странно, что командир вооружен автоматом, подумал сержант. Но если даже полковник и опасался разоблачения, то пока не делал никаких движений, чтобы воспользоваться оружием. Оружие выглядело старым, не последнего выпуска, но, похоже, в хорошем состоянии.
Михеев нащупал под столом кнопку тревоги, откинул пальцами с нее предохранительный колпачок, но кнопку не нажал. Если это на самом деле просто проверка бдительности, то включение тревожной сирены по всей территории «Физикоуса» выйдет ему боком. Лучше попробовать еще один вариант решения этой проблемы — вызвать старшего в карауле.
— Тут что-то не так, товарищ полковник, — громко произнес Михеев, пытаясь привлечь внимание своего напарника. Если это проверка, то солдату не стоит стоять спиной к посетителям. — Вы не меняли недавно фотографию на удостоверении?
— Да, менял, сержант.
Если это диверсант, подумал Михеев, то держится он очень хладнокровно. Никаких подергиваний, никаких судорожных сглатываний, руки ни на миллиметр не приблизились к оружию.
— Пропуска меняются каждый год, вам это хорошо известно, — продолжил Мурзуриев. — Заканчивайте проверку. Через три минуты я должен докладывать в штаб.
— Но вы не поменяли пропуск, когда заменили фотографию на удостоверении, — возразил Михеев. — Я вынужден вызвать разводящего. Подождите, пожалуйста.
— Но это же смешно, сержант. — Мурзуриев кивнул в сторону колонны машин, выстроившихся в контрольной зоне. — Целый батальон будет вынужден ждать.
— Это займет всего минуту, товарищ полковник. Мне нужно разрешение старшего... Никакой задержки не будет. — Четверо офицеров, сопровождавших Мурзуриева, отошли назад метров на десять, почти к воротам.
«Зачем они это сделали?» — подумал Михеев. Он бросил взгляд в сторону ограды и увидел, что свыше сотни солдат быстро выскакивают из четырех грузовиков, держа в руках оружие. Солдаты пытались прятаться за грузовиками от телекамер системы охраны, но не всем это удавалось.
Михеева охватила паника. Забыв на время о кнопке тревоги, сержант поднял на полковника вопросительный взгляд.
— Извините, товарищ полковник, но что ваши люди...
— Что-то не так, сержант?
— Нет, товарищ полковник. Подождите, пожалуйста. — Телефон находился в нескольких метрах от стола Михеева. Нажать кнопку тревоги или позвонить дежурному офицеру? Михеев выбрал последнее. Но когда он попытался закрыть окошко, то обнаружил, что пальцы черных кожаных перчаток Мурзуриева просунуты в щель, от чего окошко не закрывалось плотно. — Товарищ полковник, уберите, пожалуйста, перчатки...
Но вместо этого Мурзуриев сунул в щель большой нож и полностью распахнул окошко. И прежде чем Михеев успел выхватить пистолет из кобуры или нажать кнопку тревоги, Мурзуриев швырнул в окошко гранату со слезоточивым газом. Помещение будки моментально заполнилось ослепляющим желтым туманом, а полковник убрал нож и захлопнул окошко, чтобы газ не выходил наружу. Через пятнадцать секунд охранникам, которые перестали что-либо видеть и с трудом дышали, ничего не останется, как открыть дверь... Но они могут успеть включить тревогу.
Доминикас Пальсикас, выдававший себя за Мурзуриева, повернулся к своим четырем офицерам и приказал по-литовски:
— Начинаем.
И тут же снайперы, расположившиеся вдоль внешней ограды, разбили выстрелами телекамеры. В это же время была установлена взрывчатка на замки с дистанционным управлением ворот, и через несколько секунд путь был свободен, машины моментально начали въезжать на территорию Денерокина.
Открыв задвижку турникета, Пальсикас небольшой гранатой взорвал дверь караульной будки. Он ворвался внутрь, и как раз в этот момент зазвонил телефон прямой связи со зданием штаба службы безопасности, расположенном возле авиаконструкторского бюро. Закрыв шарфом нос, Пальсикас снял трубку и сказал:
— Восточные ворота, сержант Михеев.
— Михеев? — Говоривший удивился, не узнав голос Михеева, но был слишком возбужден, чтобы разбираться со своими сомнениями. — У нас пропал контакт с вашими пятью камерами наблюдения, а на индикаторах положения ваших ворот горят красные лампочки. Что случилось?
— Да у нас все нормально. Ложная тревога. У меня на мониторах все видно, все лампочки горят зеленым. Ворота закрыты, а в зоне контроля только одна машина. Наверное, у вас какое-то повреждение в цепи. Мне не пропускать отряд полковника Мурзуриева без вашей команды?
— Конечно. Как обычно. Жди разрешения.
— Восточные ворота, жду разрешения. — Пальсикас знал, что каждая смена охраны имеет свой пароль, обычно это было простое, легко запоминающееся слово. Михеев наверняка нигде не записал его, сержант был опытным охранником, а вот молодой солдат мог записать, но искать пароль уже не было времени. Пальсикас выскочил из будки, когда на территорию въезжала уже последняя машина. Он вытащил из кармана комбинезона рацию.
— Второй батальон, доложите обстановку.
— Главные ворота взяты, — последовал ответ. — Сопротивление минимальное.
— Третий батальон, докладывайте.
— Юго-западные ворота взяты. Никакого сопротивления. Депо тоже взято.
— Четвертый батальон, докладывайте.
— Западные ворота взяты. Входим внутрь. — Целью четвертого батальона было авиаконструкторское бюро «Физикоуса», потому что оно охранялось даже сильнее, чем Денерокин. В четвертом батальоне было свыше пятисот человек, что значительно замедляло его продвижение, но его солдаты были вооружены гораздо лучше других штурмовых групп и числом по крайней мере в три раза превосходили охрану, состоявшую из омоновцев.
— БТР! — крикнул кто-то. Пальсикас обернулся. Противник быстро среагировал на прорыв через ворота, по главной дороге мчался БТР-60ПБ, стреляя на ходу по входящим в ворота грузовикам.
Первый грузовик, в котором находились шестьдесят литовских солдат, был обстрелян из пушки калибра 12,7 миллиметра.
— Подгоняйте танк! Быстрее! — приказал Пальсикас. — Пусть идет прямо через ограду!
Танк Т-62 уже съехал с транспортировочной платформы. Это был устаревший вариант основного боевого советского танка, и в сражении против других танков он бы сильно проигрывал, но в условиях боя в городе и при наличии пространства для маневра это было очень эффективное оружие. Съехав с платформы, танк свернул влево и проломил сетчатую ограду высотой четыре метра, словно это был деревянный штакетник. БТР развернул пушку в сторону танка и сосредоточил огонь на нем, а литовские автоматчики успели в это время окружить БТР и открыть по нему прицельную стрельбу. Десять омоновцев в черных беретах выскочили из БТРа как раз в тот момент, когда Т-62 выпустил в него кумулятивный снаряд, от чего БТР завалился на бок и загорелся.
Охваченные жаждой мести солдаты Пальсикаса быстро расправились с пытавшимися укрыться омоновцами.
Пальсикас старался не смотреть, но взгляд его так и притягивало к грузовику, изрешеченному огнем БТР. Он увидел, что как минимум десять его солдат были убиты, а другие ранены, некоторые очень тяжело. Теперь задача, которую он поставил перед собой и перед своими людьми, не казалась ему такой уж простой. Они захватили десятки центров связи, бронетехнику, базы ВВС, склады — и все это за одну ночь. Но Пальсикаса все больше тревожил итог. Гибли литовцы — в большинстве своем слабо обученные, самоотверженные парни. Многие этой ночью стали калеками. И ради чего? Ради охватившей его жажды мести? Ради недостижимой мечты? Имел ли он право так поступить...
Но его солдаты сами ответили на этот вопрос. Несмотря на первые ужасающие минуты боя, несмотря на внезапные и ошеломляющие потери, солдаты разразились радостными криками, когда над будкой охраны появилось боевое знамя Великого Князя Литовского. И Пальсикас сказал себе, что именно ради этого они и сражаются. Литва никогда не будет свободной, пока сами люди не вышвырнут со своей земли тиранов и захватчиков, пока не станут достаточно сильными, чтобы бороться с врагами. Пальсикасом двигало чувство мести, желание отомстить Советам за то, что они держали его народ в качестве заложника, за убитых литовцев. Но делал он это ради будущего Литвы. И только ради этого.