— У нас еще есть время, пока новый противник не атакует наш объект. При поддержке «Конго-2» мы сможем удерживать их, пока сами не захватим его. Предлагаю продолжить операцию.
— Ждите. — Секунд пятнадцать рация молчала, потом снова раздался голос Снайдера: — «Молот-4», мы сделаем дополнительный круг над городом, прикроем «Конго-2». Я свяжусь с базой. Оставайтесь на связи.
Пятьсот омоновцев Исследовательского ядерного центра Денерокин были готовы к любым чрезвычайным ситуациям, особенно после столкновения с демонстрантами у Денерокина. У них имелись планы действий на случай борьбы с диверсантами, террористами, на случай стихийных бедствий, гражданских волнений и даже на случай нападения хорошо вооруженных левых радикалов. Короче говоря, предусмотрено было все, кроме полномасштабного военного вторжения. «Физикоус» считался неприступным объектом. Да и кто отважился бы предпринять попытку захватить его? Даже без поддержки со стороны белорусской армии — которая, как предполагалось, начнет вторжение в Литву — силы службы безопасности, возглавляемые генералом Габовичем и полковником Кортышковым, были готовы к любым неожиданностям...
...Но они не были готовы к нападению Литовских Сил Самообороны под командованием очень популярного среди литовцев генерала Доминикаса Пальсикаса, получившего военное образование еще в Советской Армии.
Пальсикас не хотел устраивать в «Физикоусе» кровавую бойню, но, узнав о приближении неизвестных — возможно, вражеских — самолетов, он не собирался играть в игрушки с гарнизоном Денерокина. Третий батальон соединился с четвертым, и они пошли в атаку на тяжелую бронетехнику омоновцев, защищавшую «Физикоус». Второй батальон соединился с первым батальоном Пальсикаса, и они быстро окружили казармы. Чем быстрее они смогут захватить штаб-квартиру службы безопасности, тем быстрее сдадутся остальные омоновцы.
Пальсикас выдвинул один из своих танков Т-62 на прямую наводку перед зданием командного пункта. Одним бронебойным снарядом танк разнес кабинет командира и часть фасада здания. Командовавший омоновцами немедленно приказал своим людям сдаться. И славу Богу, потому что у танка не было больше снарядов, кроме нескольких фосфорных.
Штурм длился всего несколько минут. Люди Пальсикаса, забыв от радости об осторожности, рванулись вперед. И этот опрометчивый, но решительный бросок сработал. Несколько литовцев были ранены, но находившиеся внутри здания омоновцы явно не желали вступать в бой после выстрела танка, поэтому они сдались.
Вскоре к Пальсикасу привели заместителя командира омоновцев подполковника Ивана Ивановича Степанова, которого вытащили из подвала резервного узла связи.
— Поздравляю вас, подполковник Степанов, — произнес Пальсикас. — Вы со своими людьми быстро сдались.
Степанов был настолько потрясен и ошеломлен, что несколько минут ничего не мог сказать, а только смотрел на Пальсикаса, раскрыв рот. Придя в себя, он закричал:
— Пальсикас, да что ты вытворяешь, черт побери?
— Теперь я командую этим центром, подполковник. И приказываю вам...
— Ты... самонадеянный... литовский ублюдок! — заорал Степанов. Охранники схватили его за руки, но он не унимался: — Ты немедленно освободишь меня и моих людей и сдашь оружие!
— Нет, подполковник. «Черные береты» больше не контролируют ни «Физикоус», ни какой-либо другой военный объект на территории Литвы. Их контролируют мои люди.
Поначалу Степанов скептически отнесся к словам Пальсикаса, но, видя его людей и то, как они вооружены, он постепенно пришел к мысли, что это правда.
Пальсикас обратился к своему заместителю, полковнику Зукаускасу:
— Проследите, чтобы всех пленных обыскали и надели на них наручники. Офицеров отведите в отдельное помещение, охрану поставьте внутри и снаружи. Подполковника Степанова содержать отдельно от всех. — Затем он повернулся к Степанову. — Вам будет разрешено поговорить со своими людьми перед тем, как вас уведут, подполковник. Советую вам сказать им, чтобы не сопротивлялись. Я дам специальные указания своим людям стрелять в любого офицера или сержанта, который не выполнит наши приказы. Но если мы не встретим сопротивления, то обещаю, что вам не причинят вреда, кормить будут наравне с моими людьми, вас не станут использовать в качестве заложников или живого щита. И при первой же возможности те, кто пожелает покинуть Литву, будут в сохранности доставлены к границе России. А в случае сопротивления загоним вас в клетки, как зверей. Ясно?
— Тебя расстреляют за это, Пальсикас! — закричал Степанов, а охранники завели ему руки за спину и защелкнули на запястьях пластиковые наручники. — Тебя казнят!
— Это не военный переворот — это революция, подполковник, — просто ответил Пальсикас. — И вы поймете разницу. А теперь ответьте мне, где полковник Кортышков? Хочу и ему выразить свое уважение.
— Пошел к черту, Пальсикас!
— Не сомневаюсь, что встречу там вас всех. Где Кортышков?
— Мы не станем сотрудничать с тобой, Пальсикас! Ты раньше никогда не имел дела с омоновцами. Мы не раскалываемся, как твои литовские молокососы. — Безумная улыбка промелькнула на лице Степанова. — И мы не хнычем, как твои литовские гомики...
Накапливавшаяся годами в сердце злость наконец вырвалась наружу, и, прежде чем его успели остановить, Пальсикас вырвал Степанова из рук охранников и врезал ему кулаком слева, затем справа. Из разбитого носа Степанова потекла кровь, он скорчился и упал на землю.
— Заприте его в его же собственной тюрьме, — приказал Пальсикас. — Найдите следующего за ним по званию и приведите ко мне. — Степанова и его офицеров увели.
— У них там арсенал, рассчитанный на третью мировую войну, — доложил Пальсикасу через несколько минут один из его офицеров. — Можем вооружить целый батальон, а боеприпасов хватит как минимум на три дня. Нашли даже несколько снарядов для танка.
— Проверьте оружие перед тем, как раздавать его, — предупредил Пальсикас. — Все проверьте, они могли вывести его из строя, пока мы их окружали. Займитесь этим прямо сейчас.
Зукаускас передал приказы сержантам, потом обратился к Пальсикасу:
— Почти сто солдат МСБ и омоновцев заявляют, что хотят перейти на нашу сторону, и среди них два офицера. Что будем делать с ними?
— То же, что и с остальными. Они могут присоединиться к нам, если согласятся с моими условиями. Принимать будем только солдат с литовскими фамилиями и тех, кто сохранил литовское гражданство. Если они поклянутся мне в верности перед строем остальных пленных, мы отделим их от других и будем содержать в лучших условиях. Но оружие дать им не сможем — слишком много шансов, что они могут сбежать или передумать. При первой же возможности отправим их автобусами в Тракай, там проверим, но здесь они будут вынуждены находиться под арестом.
— Понял вас. — Зукаускас передал и этот приказ, а затем радостно заметил: — Я себе такого и представить не мог. Десять, двадцать, даже тридцать процентов в каждой захваченной нами части изъявляют желание перейти на нашу сторону. Могу только молиться, чтобы нас всегда так поддерживали. Причем есть много таких, которым бы я прямо сейчас доверил свою жизнь, я знаю этих людей.
— Я тоже их знаю, Виталис. Узнал многих... Некоторые из захваченных здесь офицеров родом из моего родного города, у некоторых погибли родственники во время бойни перед Денерокином. Но нам следует быть очень осторожными. У нас еще будет время набрать добровольцев из числа пленных, а пока надо охранять наш объект и готовиться к контратаке. Третий и четвертый батальоны еще ведут бой с омоновцами.
Через несколько минут к Пальсикасу подбежал посыльный, козырнул и доложил:
— Третья рота охраны сообщает о появлении одного самолета и двух самолетов-вертолетов. Принадлежность не установлена. Первая и вторая роты докладывают о стычках с патрулями МСБ, но вскоре они будут готовы к отражению воздушной атаки. Третья рота уже организовала противовоздушную и противотанковую оборону. Находящаяся возле здания парламента рота сообщает о значительной активности воздушных средств в районе Зоны свободной торговли. Они выясняют, но им кажется, что это белорусские самолеты, возможно, эскадрилья штурмовиков с базы Сморгонь.