Офицер КГБ подошел к Кортышкову и сказал, понизив голос:
— Я хочу поговорить с тобой, полковник.
— Только не сейчас, товарищ...
— Именно сейчас, полковник. — Терехов оттащил Кортышкова в проем двери. — Ты выполнил директиву «Зулу»?
В директиве «Зулу» четко говорилось, что все арестанты, содержащиеся в подвальных камерах, должны быть казнены в случае нападения, мятежа или возникновения беспорядков. В соответствии с директивой полагалось вывести заключенного из камеры, убить выстрелом в затылок, а тело отправить в крематорий, расположенный там же в подвале.
В настоящее время в подвале содержался один-единственный пленник — доктор технических наук Иван Сергеевич Озеров.
Кортышков порылся в своей слабеющей памяти, и тут его осенило, он вспомнил, о чем говорит Терехов.
— Заключенные...
— Тише, болван, — оборвал его Терехов, поскольку рядом пробегали солдаты. — Да, черт побери, заключенные. Немедленно выполняй директиву.
— У меня нет времени убивать зак... выполнять директиву, — запинаясь, пробормотал Кортышков. И Терехову моментально стало ясно, что Кортышков абсолютно не был готов к происходящим событиям и теперь просто оцепенел от страха. У него был такой вид, словно он собирался застрелиться из собственного автомата. — Я потерял связь с подполковником Степановым, а моя 32-я рота ведет бой с противником к западу от взлетной полосы.
— Идиот, ты в первую очередь должен выполнять приказы КГБ и генерала Габовича!
Глаза Кортышкова округлились, когда он услышал «КГБ», хотя, естественно, все понимали, что «старый» КГБ никогда не исчезал. А новая МСБ, где и служил Кортышков, была просто преемником Комитета государственной безопасности.
— Я в первую очередь должен остановить нападающих, — огрызнулся Кортышков. — Пропустите меня.
— Кретин! Да тебя расстреляют за невыполнение приказа, если ты не...
И тут Терехов замолчал, увидев появившееся на лице Кортышкова странное, отсутствующее выражение. В голове Кортышкова зазвучали различные голоса и звуки, но один голос звучал сильнее других, и он подсказывал ему убрать со своего пути все, что мешает и сбивает с толку. И Кортышков действительно медленно повернул ствол автомата в направлении Терехова, а тот понял: малейшая провокация с его стороны — слово, неосторожное движение, даже взгляд, — и Кортышков нажмет на спусковой крючок. Конечно, его расстреляют за убийство старшего офицера КГБ, но мертвому Терехову от этого легче не будет. Он отступил на шаг и, заметив, что Кортышков смотрит на его кобуру, развел руки в стороны.
— Оставьте меня в покое, — произнес Кортышков тихим дрожащим голосом. — Оставьте меня в покое... Я обязан руководить обороной. И если вам надо, то сами выполняйте свою директиву, а меня оставьте в покое. — Он отвернулся и принялся отдавать приказы вместе со своим начальником штаба.
Терехов остался один в дверном проеме темной комнаты. «Ну и черт с ним», — тихо выругался он, думая о том, какое страшное наказание ждет Кортышкова от Габовича за невыполнение приказа.
А ему, Терехову, в первую очередь надо было позаботиться о своем начальнике. Следовало разыскать Габовича и обеспечить его охрану. Для тех, кто затеял это нападение, было бы невероятной удачей захватить в плен генерала КГБ, и Терехов готов был пожертвовать своей жизнью ради его спасения.
Во вторую очередь следовало проследить, чтобы в этой ситуации не пострадали все планы Габовича, а наиболее важной была секретная операция с американцем Люгером, который сидел в камере подвала. Совершенно ясно, что уже поздно пытаться вывезти Люгера из «Физикоуса», спрятать его или перевезти через белорусскую границу.
Оставался единственный выход: убить его.
Терехов сам разработал сложную инструкцию уничтожения заключенных, а значит, и Люгера. Тело его следовало сжечь в крематории, но Терехов никогда не собирался делать это сам. Убийство беспомощного заключенного — это работа для безмозглой деревенщины, а не для офицеров. А самое главное, чтобы возможные следы того, что здесь был и умер Люгер, не привели к Виктору Габовичу.
Терехов решил, что лучше всего начать поиски Габовича. Он все же надеялся, что этот болван Кортышков сможет удерживать нападающих до тех пор, пока все намеки на пребывание здесь лейтенанта Дэвида Люгера не будут тщательно уничтожены.
«Конго-2», борт транспортного самолета
ВВС США АС-130 «Призрак»,
воздушное пространство над Вильнюсом, Литва,
13 апреля, 03.40 по вильнюсскому времени.
— Повторяю, координаты вашей основной цели: ZV 5-1-4-3. Очистите зону на сто метров вокруг здания, — прочитал офицер-связист транспортного самолета АС-130 «Призрак», расшифровывая последние целеуказания, полученные от морских пехотинцев. — Вторая цель. Очистите стометровую зону посадки, координаты: BL 3-7-7-0. Обеспечьте безопасность по периметру двухкилометровой зоны вокруг основной цели.
Сидевший позади второго пилота штурман быстро определил координаты на своей карте, нажал кнопку компьютерной системы определения местонахождения по спутникам, выяснил координаты самолета и рассчитал на компьютере курс на цель.
— Командир, курс 1-9-5, цели прямо по курсу, расстояние до целей восемь миль.
Штурман моментально перенес координаты целей на подробную карту научно-исследовательского института «Физикоус», составленную по спутниковым фотографиям, на которой были отмечены все здания и ориентиры комплекса. Затем он передал эту карту офицеру по управлению огнем, сидевшему рядом. Именно в задачу того входило определение нужного здания. В его распоряжении имелся радар AN/APG-80 с высокой разрешающей способностью, и он мог выводить на его экран картинку, получаемую как от высокочувствительной телекамеры, так и от инфракрасного сканера. Управлял офицер двенадцатью ракетами «Адский огонь» с лазерной системой наведения и мог направить луч лазерного целеуказателя на любую цель, которую видел на экране радара.
Экипаж «Призрака» был предупрежден заранее, что их целью может оказаться научно-исследовательский институт «Физикоус», поэтому штурман, офицер по управлению огнем и два оператора средств обнаружения провели много часов над изучением карты комплекса.
— Наш объект — секретное здание конструкторского бюро, — объявил офицер по управлению огнем. — Надо отогнать все машины, очистить крышу от солдат и обеспечить зону посадки для морских пехотинцев.
На этом его работа пока заканчивалась, остальное было уже делом операторов.
— Все ясно, — отозвались они. Теперь, когда им была известна охраняемая зона, определено, какие цели атаковать, а какие нет, операторы приступили к выявлению целей. Инфракрасный сканер позволял делать это на расстоянии шести миль.
А целей, как говорится, было с избытком. Оператор инфракрасного сканера выбрал несколько из них.
— Колонна легкой бронетехники и, возможно, танки, — доложил он.
— Понял. — Офицер управления огнем вызвал картинку, полученную инфракрасным сканером, на экран своего радара. — Похоже, БТРы, — доложил он. — Зафиксируем. — Офицер ввел цель в компьютер управления огнем, который автоматически передал сигнал управления летчику, чтобы тот мог зайти левым бортом на зону цели.
— Эй, телекамера засекла еще одну колонну бронетехники, — сообщил второй оператор. — Похоже... эй, да эти ребята стреляют друг в друга! Там внизу идет бой. Кажется, сошлись два подразделения мотопехоты.
— Что? — воскликнул летчик по внутренней связи. — Ты хочешь сказать, что там свои?
— Не знаю.
— Надо выяснить это, — решил летчик. — Свяжитесь со штабом! — Офицер-связист моментально включил свою командную рацию и послал запрос. — Офицер управления огнем! Займитесь главной целью, пока мы не выясним, кто там внизу.
Пятьсот омоновцев из охраны «Физикоуса» сосредоточились в западной части исследовательского корпуса. Проходившая здесь с севера на юг взлетно-посадочная полоса, являвшаяся частью Вильнюсского международного аэропорта, создавала широкую зону, открытую для огня, поэтому для почти двух тысяч солдат из четвертого батальона Пальсикаса представлялось просто невозможным проникнуть на территорию комплекса незамеченными.