– Я пыталась, но Сева не реагирует…
– Он в плену иллюзии и не может самостоятельно ее разорвать. Мне нужно, чтобы ты доверилась мне, позволила воспользоваться твоей Силой, чтобы я мог что-то сделать.
– Да, конечно, – кивнула Марго, поднимаясь с колен. Столько надежды звучало в этом серьезном голосе. Я просто не мог ее подвести. – Мне так стыдно! Это все моя вина!
– Нет. Послушай меня, – я обхватил ее лицо руками, предупреждая поток слез, готовый пролиться через секунду, – если ты хочешь помочь друзьям, то должна успокоиться. Закрой глаза. Глубоко вздохни. Почувствуй Силу.
Когда Маргарита взяла себя в руки, я переплел наши пальцы и закрыл глаза, позволяя энергии смешаться, стать единым целым. В памяти Марго я увидел, что она смогла избежать участи Севы, поняв, где находится, раньше, чем стало совсем поздно. Мое сознание текло горячей волной, сливаясь со страстным пламенем молодой колдуньи, и я начал вплетать в этот вихрь заклинание, способное разрушить оковы иллюзии. Наши волосы раздувал невидимый ветер, ласкающий и без того горящие щеки, но стоило мне произнести последнее слово, как ощущение теплого летнего утра пропало, возвращая нас к реальности.
– Получилось? – спросила Маргарита, сжимая мои руки.
– Сейчас узнаем. Сева, – я тронул за плечо часто моргающего парня, – вы в порядке? Понимаете, где вы?
– Странник… – он отшатнулся от меня, как от прокаженного. – Это все вы!
***
Комментарий к Часть 12
*Правила представляют собой 9 правил Махариши Махеш Йоги (http://enjoytm.ru/9-life-rules-of-maharishi/)
**Суденицы - мифические существа женского пола, определяющие судьбу человека при его рождении. Подробнее: http://www.bibliotekar.ru/mif/116.htm
***Монада – в оккультизме часто означает объединённую триаду, Атма-Буддхи-Манас, или дуаду, Атма-Буддхи, ту бессмертную часть человека, которая перевоплощается в низших царствах и постепенно продвигается через них к человеку и затем к конечной цели — нирване (Теософский словарь). Подробнее и другие толкования: https://ru.wikipedia.org/wiki/Монада/
========== Часть 13 ==========
Полина
Я иду быстрым шагом по узкой тропке, петляющей в небольшом перелеске. Едва заметная дорожка припорошена свежим снежком, тускло мерцающим на зимнем холодном солнце, а аккуратные елочки обнимают ее своими пушистыми лапами. Они стоят так близко к тропинке, что я могу коснуться деревьев по обе стороны, просто раскинув руки. Я завороженно останавливаюсь и осматриваюсь, медленно обводя взглядом незнакомый лес. Мне совсем не хочется двигаться, пока я осторожно вдыхаю морозный воздух со вкусом особенной свежести, но, пораженная внезапной мыслью, делаю слишком глубокий вдох.
Что-то не так.
В голове ни одной мысли.
Задохнувшись от холода, коварно обжегшего легкие, я обхватываю живот обеими руками, невольно сгибаясь пополам, судорожно пытаясь восстановить дыхание. Упрямо хмурюсь, пытаясь припомнить события последних дней, но кусочки воспоминаний ускользают. Холод пробирается под куколь, сжимая, кажется, саму душу, но отступает так же быстро, как и появился.
– Странно… – невольно вырывается у меня хриплое замечание, сопровождаемое облачком пара.
Я досадливо одергиваю себя: все правильно, снег лег неделю назад.
Но сознание отчего-то продолжает сопротивляться, пока в воспоминаниях не мелькают знакомые улочки, посеребренные снегом, и речка, затянутая первым ледком. Я делаю шажок, чувствуя, что должна просто идти вперед. В последние несколько лет я научилась доверять внезапным импульсам, поэтому не спорю сама с собой, положившись на неясное чувство, свернувшееся тугим узлом внизу живота. Когда лесок окончательно редеет, я оказываюсь на границе поля, ослепительного белого, окруженного кольцом темного безжизненного леса. Края не видно этой снежной пустыни, и, вконец растерявшись, я невольно делаю шаг назад. Но неведомая сила, поселившаяся внизу живота, упрямо тянет вперед. И я иду. Иду, пока не начинается снегопад. Накинув капюшон, обхватив озябшими пальцами плечи, я стараюсь сберечь остатки тепла, спеша пересечь белое море снега, но бежать, когда ветер бросает в лицо колючие хлопья, оказывается не так-то просто. Слезы душат меня, застывая на коже ледяной коркой. Я спотыкаюсь, поднимаюсь и снова падаю. Мне кажется, что я заблудилась, что нет ничего, кроме этого странного снежного плена. Я даже примерно не могу определить, сколько прошло времени. Небо потемнело, слившись с кольцом леса, все больше окружая, сжимаясь вокруг меня, загоняя, словно обессилившую лошадь. Мои полусапожки с беличьей опушкой насквозь промокли, а тонкие капроновые колготки смерзлись с кожей, словно всегда были ее частью. Непогода принесла с собой такую темень, что не видно даже пальцев вытянутой руки. От ветра, непрестанно сбрасывающего с моей головы капюшон, уже болят уши. Ноги слабеют, все чаще подгибаясь в самый неожиданный момент. Но свернуть с пути теперь – означает заблудиться окончательно. Откуда-то из-за спины ветер приносит обрывки волчьего воя. Страх подстегивает, и какое-то время я бегу быстрей, пока окончательно не выбиваюсь из сил, падая на колени. Тело заледенело настолько, что я не чувствую ни холода, ни снега, ни ветра. Они стали моей второй натурой. Я ложусь на спину, раскинув руки и закрыв глаза. Не сопротивляясь. Стоит мне смириться со своей участью, как вдруг совсем рядом я слышу громкий, злой смех. Этот звук пробирает до самых костей, хотя еще секунду назад казалось, что испугаться больше уже невозможно. Открыв глаза, я вижу только снежную бурю, с ее мельтешащими снежинками, прекрасными в своем хаотичном движении, да слышу свист ветра. Но кто потешается надо мной?
– Помогите!
Мой крик сливается с монотонным воем волков, подбирающихся все ближе, уносится с порывом ветра, окончательно растрепавшим волосы. Забирает остатки силы и желания жить.
– Я не хочу! Не могу…
Кажется, я потратила последние силы на этот разговор с самой собой, и последнее, что я вижу, прежде чем окончательно потерять сознание, – черная фигура верхом на смоляном коне.
Я резко открываю глаза.
Так это был сон!
Очень хочется пить. Пытаюсь повернуть голову, но тут же отчетливо понимаю, что не могу пошевелить ни шеей, ни рукой, ни ногой. Что за чертовщина… Тело парализовано с ног до головы. Осознание приносит панику. Она затапливает меня, окутывая удушливой горячей волной, начинающейся где-то в горле, плавно спускающейся к пальцам ног. Пытаюсь взять себя в руки, но безуспешно.
Страху нравиться быть здесь.
Почему-то я осознаю страх, как живое существо, по-хозяйски распоряжающееся моим телом. Он цепкими пальцами ласкает трепещущее сердце, щекочет напряженные до предела нервы, заставляет тело похолодеть так, что леденеют пальцы. Глаза наконец привыкают к темноте, и я осознаю себя лежащей на большой кровати, а в противоположном конце комнаты вижу двери, ведущие на балкон. Ни штор, ни ставней нет, и я замечаю за витражным стеклом высокое темное небо, усыпанное крупными звездами.
Где я? Что это за место?
Но все, что я помню – холод и страх.
Когда мне кажется, что паника немного отступила, я сосредотачиваюсь и через силу снова стараюсь пошевелить пальцами рук. Но становится только хуже, чем раньше. К страху добавляется боль.
Что со мной? Снова сон?
Я же колдунья! Я должна разорвать этот странный плен…
Судорожно стараюсь припомнить возможные мыслеблоки, но тщетно. Волны панического ужаса прошивают мое тело, словно игла канву в руках умелой мастерицы. Хочется выгибаться, как в припадке, но в то же время сжаться в комок, лишь бы эта боль прошла.
Но мне ни вздохнуть, ни шевельнутся.
Это продолжается какое-то время, пока я снова не теряю ориентацию в пространстве. Кажется, я все-таки заплакала от боли, бессилия и страха. Мой плач невольно превращается в крик, и я хватаюсь за него, как за соломинку, которая позволит мне очнуться. Словно пробираясь через плотную липкую паутину, я прихожу в себя, но какое-то время просто лежу, боясь, что оцепенение вернется. Спустя пару минут я поднимаюсь на руках, чувствуя слабость во всем теле. Сердце бьется, как сумасшедшее, стараясь выпрыгнуть из грудной клетки, пальцы рук дрожат. Тонкая ночная рубашка, в которую я одета, на спине и груди мокрая от пота. Пытаюсь глубоко вздохнуть, но вместо этого кашляю. Грудь болит, словно сдавленная тяжелым обручем, и я падаю на подушки, сворачиваясь клубком. Моя голова опущена, а ноги поджаты, как у младенца в утробе. Когда становится чуть легче дышать, я жадно хватаю ртом воздух, бессознательно обхватываю голые плечи руками, понимая, что совсем замерзла, но на кровати нет ни пледа, ни одеяла. Я пытаюсь вспомнить, как я могла здесь оказаться, но натыкаюсь на упругую неприступную стену, блокирующую воспоминания. Они ускользают от меня юрким ужом, оставляя ни с чем. Все, что я помню, кроме своего имени, этот странный сон.