Полина
От пережитого меня трясло. Судорожно всхлипывая, я прижималась к Овражкину, пока он успокаивающе гладил меня по спине. С каждым движением черноглазого колдуна, страх покидал мое измученное тело. Щеки горели, глаза ощутимо припухли, но я наконец успокоилась, перестала плакать и стояла уткнувшись в грудь родного человека, вдыхая его запах. Встретить Севу посреди этого кошмара было подобно глотку воздуха. Я и не осознавала, насколько сильно привязалась к нему.
– Почему ты молчишь? – прошептала я.
Но Воздушный оставался нем.
Отстранившись, я подняла на него глаза. Вроде все было правильно: все те же темно-каштановые волосы, те же веснушки. Но что-то было не так. Моя интуиция кричала об этом, и я никак не могла понять, в чем причина.
– Почему ты молчишь? – закричала я, ударяя его в грудь.
В ответ он лишь усмехнулся. Холодно, презрительно скривив губы. Страх накатил удушливой волной, я тотчас поняла, что кошмар отнюдь не закончился.
– Кто ты? Что это за место? – я толкнула дверь, через которую пришла, но она не поддалась. Тогда я бросилась к окну, но и оконные створки было не открыть.
– Маленькая, глупая Водяная колдунья, – протянул мужчина под личиной Севы. – Прекрати мельтешить. Это порядком раздражает.
– Помогите!
– Не пытайся кричать. Никто не придет тебя спасти.
Неизвестный колдун схватил меня за локоть, притягивая к себе, почти приподнимая над полом:
– Я сказал: прекрати мельтешить, – зло процедил сквозь зубы он, и от этого тихого голоса мне стало еще страшнее.
Я во все глаза смотрела на своего мучителя. Воображение сыграло со мной злую шутку. Я так хотела встретить Севу, что приняла за него первого же встречного. Сейчас я видела, что это не он. Кроме цвета волос, их ничего не роднило, а веснушки, привидевшиеся мне в полутьме, были лишь отблеском свечи. Чем дольше я смотрела на него, тем четче видела сходство со Странником. Но как… Не может быть…
– Кто… вы? – мое тело била крупная дрожь, я попыталась вырваться, но цепкие пальцы держали крепко.
Вместо ответа незнакомец лишь вздохнул, перехватывая мою руку за запястье. Одним взмахом он заставил массивные створки двери распахнуться и потянул меня за собой. Мы шли по тому же коридору, где я бежала, стараясь найти выход, но сейчас это место казалось еще более зловещим. Бархатные зеленые портьеры скрывали высокие французские окна. Я попыталась понять, какое время суток, где мы находимся, но заметила лишь сломанные рамы и выбитые стекла. Тяжелый бархат в этих местах едва заметно дрожал от ветра, старавшегося пробраться в дом. Когда-то молочно-белые стены сейчас рыжели разводами, казались насквозь промокшими, а висевшие на них бра трещали, то и дело вспыхивая сонмом искр. Двери и портреты, встретившиеся мне в первый раз, пропали, словно я очутилась в другом месте. Грязном. Сыром. В конце этого бесконечного коридора я видела арку, оформлявшую дверной проем. Черноволосый колдун, не выпуская моей руки, уверенно направился туда. Алые языки от зажженного в камине огня плясали на грязных стенах с оборванными обоями, через которые проглядывала деревянная обрешетка стен. Я всегда любила огонь, треск дров и запах дымка. Они дарили мне спокойствие и тепло. Но этот огонь пробирал до костей не хуже вьюги.
Холодный. Такой же ненастоящий, как и все вокруг.
Мое внимание привлек портрет, висевший над камином. Изображенная в профиль девушка, казалось, смотрела прямо на меня. Она была красива. Я рассматривала черные как смоль волосы, скрытые куколью, светлую, почти прозрачную, как и у меня самой, кожу, пронзительно-голубые глаза, насмешливо следившие за каждым моим жестом. Она словно была живой. Ее черные одежды скрывали тонкий стан, а на руке переливалась драгоценными камнями тонкая перчатка, заканчивающаяся обсидиановыми когтями. Черный вулканический камень имел энергетику тесно связанную со стихией Огня. Он являлся камнем-защитником, оберегающим владельца от астральных нападений и негативного воздействия посредством магии, улучшал самоконтроль, сберегая полезную энергию. Гладкий обсидиан помогал в победе над духами и подчинению их себе, а шары из него использовались для медитации и доступа к прошлой жизни. Колдунья с портрета смотрела, излучая превосходство, а тонкий шрам, протянувшийся от левой брови к щеке, лишь дополнял картину, служа напоминанием о бесстрашии и силе. И тут ее полные губы изогнулись в язвительной ухмылке. Я судорожно сглотнула, чувствуя мурашки, побежавшие по коже, словно девушка с портрета провела холодным каменным когтем вдоль позвоночника. Голова заболела, перед глазами появились черные пятна, своим хороводом увлекающие меня в спасительную тьму. На секунду потеряв сознание, я сбилась с шага, спотыкаясь. Упасть совсем не позволила лишь мертвая хватка моего конвоира.
– Вставай, – презрительно произнес он, сильно дергая меня за запястье.
Руку пронзило острой болью, разлившейся вверх до плеча. Казалось, тысячи маленьких игл одновременно пронзили ее. Я стиснула зубы, едва сдерживаясь, чтобы не застонать.
– Куда вы меня тащите?
Мужчину передернуло, но он смолчал. Вокруг стояла оглушительная тишина, прерываемая моим шумным дыханием и треском огня. Мне отчаянно не хватало воздуха. Казалось, легкие сжимает чья-то костлявая рука, упрямо подбираясь к заходящемуся сердцу. Мы просто стояли, не двигаясь, молча. Глаза колдуна с обожанием были устремлены на портрет. Он знал ее?
– Что происходит? – прошептала я.
– Какая говорливая девчонка! – раздраженно процедил мужчина, резко оборачиваясь ко мне лицом. Он зло смотрел мне прямо в глаза, на скулах перекатывались желваки, и я снова почувствовала холодный пот. – Если бы ты не была нужна мне живой, с каким удовольствием я бы вырезал тебе язык.
Невольно вскрикнув, не спрашивая больше ни о чем, я покорно побрела вслед за этим человеком. В груди предательски защемило, на глаза навернулись слезы, но я не старалась их утереть. Надо понять, что происходит. Почему я не могу вспомнить, как оказалась здесь. Последнее, что я помню: мы с Севой ждали Марго у входа в парк. Но что было потом?
Ничего не помню.
Спустя несколько минут мы оказываемся в библиотеке с окнами, на которых изображены павлин и русалка. Пока мой мучитель искал дверь, спрятанную за рядами полок, я оглядывала полукруглое помещение. Русалка на витраже оскалилась, обнажив ряд мелких зубов, ее волосы растрепались, а перепончатые пальцы тянутся к павлину, изогнувшему под неестественным углом облезлую шею. Перья из его богатого хвоста валяются внизу, под сухими ветками, на которых он сидит. Какому художнику могла прийти в голову такая картинка? Створки двери посередине тоже стеклянные, и, прислушавшись, я угадываю бушующее море. Розы у входа окутаны тьмой, отчего кажутся тусклыми, лишенными жизни. Я пытаюсь различить их цвет, но безуспешно.
Этот дом пропитан самой тьмой. Она покрывает его стены вязкой патокой, оставляя после себя разводы на стенах и выбитые стекла, разрушая изнутри вместе с пылью, оседающей на мебели, превращая его обитателей в озлобленных существ. Эта тьма добралась и до меня, окутав затхлым воздухом с примесью душной, чуть сладковатой гнили. И стоит черноволосому колдуну дернуть за тонкую ручку среди встроенных шкафов с бесконечным количеством полок, я больше не хочу найти ответы на свои вопросы и смиряюсь. Окончательно запутавшись в лабиринте комнат, я следую вслед за незнакомцем, спускаясь вниз по узкой лестнице. Чтобы не упасть, скольжу руками по стенам, чувствуя под пальцами камешки, скованные раствором. И с каждой ступенькой все больше теряю веру в себя.
Мне становится безразлична моя судьба.
– Госпожа, – подобострастно произносит конвоир, выпуская из пальцев мою руку. Он опускается на колени, кланяясь темной фигуре в плаще.
– Ты задержался, – ледяной голос заполняет помещение, и кажется, что он звучит ото всюду.
– Девчонка сопротивлялась.
– Подойди ко мне, дитя.
Не в силах оспорить мягкий приказ, прозвучавший в словах незнакомки, я делаю осторожный шаг в ее сторону. От нее веет Силой. И стоит колдунье повернуться, зашелестев юбкой, как я тут же узнаю в ней девушку с портрета. В жизни она еще красивее.