— Сколько ты еще будешь за мной шляться?! — выкрикнула она. — Вы же говорили, что ликвидировали опасность, так зачем мне дурацкий надсмотрщик-телохранитель? Можешь ты, наконец, прекратить таскаться за мной по пятам и доставать меня до смерти?!
— Моя квартира в той же стороне, — попытался объяснить Соске.
В самом деле, от его дверей до квартирки Канаме было не больше минуты ходьбы: дома разделяла лишь широкая улица. Он продолжал жить в помещении, снятом Митрилом для телохранителей Канаме.
— Сама знаю!.. — крикнула Канаме, неожиданно почувствовав нечто вроде обиды. Оказывается, он вовсе не следовал за ней, а шел домой? Она фыркнула, повернулась и зашагала дальше.
Соске уже достаточно хорошо знал упрямство Канаме, чтобы опасаться того, что следовало за ее вспышками гнева. Поэтому, продолжая идти за ней, он заговорил очень осторожно.
— Разрешите обратиться?..
— Чего тебе еще?
— Не совсем понимаю, как сделать так, чтобы ты мне поверила. Я привел причины, по которым мне пришлось нарушить обещание, и вручил тебе цветы, чтобы выразить всю глубину и искренность моего раскаяния. Но, судя по твоим словам, ты все равно сердишься. Полагаю, в интересах твоей безопасности следует все же восстановить наши отношения.
Не столько содержание, сколько неуклюжая форма, в которую Соске облек свое предложение, вызвали у Канаме новый приступ раздражения.
— «Восстановить отношения»?.. Какие такие отношения? Мы просто одноклассники. И вообще я не знаю, для чего я с тобой разговариваю?! — огрызнулась она.
— Мое задание — защищать тебя, — твердо заявил он.
«Какой же он самоуверенный, — в груди у Канаме все кипело. — Важничает, как надутый индюк»!
— Кем ты себя возомнил? Кевином Костнером?.. — едко осведомилась она. — Разве я просила меня защищать? Ты только отравляешь мне жизнь, зануда!
— Мы действительно не спрашивали твоего разрешения, но…
— Но что?!.. Пусть у меня взаправду есть какая-то странная сила, и за мной охотятся какие-то гады, но что со мной случится — тебе-то какое дело?!
— Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то произошло…
— ...Кончай играть в спасителя-телохранителя!!! — уже совершенно не сдерживаясь, заорала Канаме. Прохожие на улице начали останавливаться и присматриваться к ругающимся школьникам. — Ладно, я все поняла. Самое важное для тебя — твое задание, так? Ну, еще бы. Все маньяки-милитаристы просто молятся на приказы, задания и уставы. И прекрасно, но только устраивай свои идиотские взрывы, пальбу и мордобой подальше от меня, понял?!
Не давая Соске вставить даже слова, сердито сверкая глазами, она продолжила:
— Давай-ка подведем черту под нашими «отношениями». Если тебя пристукнут во время очередного дурацкого задания, я, так и быть, воскурю по тебе поминальную ароматическую палочку. И если у меня появится парень, я обязательно расскажу ему о ненормальном маньяке из моего класса, и мы вместе посмеемся. На этом все. Понял?
Плечи Канаме ходили ходуном, щеки раскраснелись — она едва сдерживала слезы. Чуть-чуть остыв и отдышавшись, она повернулась спиной и добавила прерывающимся голосом:
— И что будет с тобой… меня тоже не касается…
Странно, но Соске не выглядел сердитым — только расстроенным и жалким.
Канаме метнулась через улицу, влетела в подъезд. Запрыгнула в лифт и простонала:
— …Надо же быть такой стервой… — шептала она, стукаясь лбом в стенку, пока лифт вез ее наверх.
Ведь он так старался извиниться, пусть и по-своему, по-дурацки. Но он действовал так отчаянно, что, конечно, заслужил прощение.
«Почему же я веду себя с ним, как последняя дура»?..
26 июня, 18:40 (стандартное время Японии)
Тёфу, Тамагава-тё
жилой комплекс «Тайгасу»
Соске угрюмо поплелся домой, наедине со своими треволнениями. Как он ни старался, он не мог понять, что творится в голове у Канаме, и что она на самом деле думает. Только что она кричала, что ненавидит его, не желает видеть рядом с собой, что ей совершенно все равно — пусть он сдохнет или пропадет пропадом. Странно, здесь наблюдалось вопиющее противоречие. Ведь та же самая Канаме постоянно помогала ему в учебе, иногда делала ему обенто11 и несла тяжелую ношу — разгребала последствия его ошибок. Разве это не была демонстрация доброжелательности?
Сегодняшнее поведение Канаме можно было недвусмысленно расценить как то, что она все еще злится из-за нарушенного обещания, когда Соске тем вечером так и не пришел. Но ведь он извинился и объяснил причину. Его непосредственной вины не было — не мог же он не выполнить приказ начальства? Так почему же она не хочет простить его? Неужели она так сильно его ненавидит? Но тогда как это соотносится с ее недавним дружелюбием и даже помощью? Если подумать, то, скорее всего, она поступала так в благодарность за то что Соске ее охраняет. И если он не выполнял свой долг, находясь рядом с ней…
11
Обенто — обед в коробочке, в японской культуре имеет несколько большее значение, нежели пища. Обычно японские женщины делают его для членов семьи и тех, к кому они неравнодушны.