— Вот и все, милый мой Лиас! Я знаю еще несколько таких историй! — И он, маленький и проворный, направился к двери.
— Странный старик! — засмеялся Лиас. — Каждый день пичкает нас своими историями…
* * *— Поедешь завтра, — сказал Космасу Ставрос. — Генерал объезжает части и вернется утром. Так что к обеду будь готов. Ты здесь не новичок, о ночлеге позаботься сам, а утром ко мне.
Ставрос долго расспрашивал Космаса об Афинах и слушал, как слушает человек о свалившейся на него тяжелой беде.
— Тебе, наверно, в диковинку наши порядки, — сказал он потом Космасу. — Видал, какая идиллия у нас с этим Милом?
— Да, живете душа в душу… А между тем окажись Мил сейчас в Афинах, он не задумываясь стрелял бы в нас из-за танков.
— Душа в душу… — Ставрос горько улыбнулся. — Я тоже не сомневаюсь, что в Афинах Мил не преминул бы пустить в нас пулю. Но что прикажешь делать? Притворяемся, что ничего не понимаем…
Он посмотрел в темное окно и заговорил тем тяжелым голосом, который так хорошо знал Космас:
— Конфликт не должен разрастаться. Это все равно не даст ничего, кроме новых жертв. Рано или поздно придется пойти на соглашение — и не с кем иным, как с теми же англичанами.
Космас был уже в дверях, когда Ставрос спросил его:
— А Мила ты не видел?
— Нет.
— У него сегодня какой-то праздник, кажется, день рождения… Он пригласил наших офицеров. Почему бы и тебе не навестить старого друга?
— Я? Ни за что!
— Так я и знал! — засмеялся Ставрос. — А еще был дипломатом. Единицу тебе надо поставить по дипломатии…
Спускаясь по лестнице, Космас все еще слышал его невеселый смех.
Избежать приглашения, однако, не удалось. Когда Космас вместе с Лиасом вышел на площадь, навстречу им, радостный и оживленный, спешил Мил. Он сказал, что безмерно счастлив встрече с Космасом, как был бы счастлив встрече с однополчанином и соотечественником.
— Мне сказали, что ты приехал! Какое замечательное совпадение! Как будто специально ко мне в гости!
Если бы Ставрос поглядел на них из окошка, то, несомненно, повысил бы Космасу отметку. Припоминая былые дипломатические навыки, Космас сказал Милу, что очень рад встрече со старинным другом, что не забудет хлеб-соль, которую они делили на Астрасе, и что Мил, должно быть, тоже сожалеет об афинских событиях.
— Да, это очень печально, — согласился Мил. — Но об этом мы поговорим вечером или как-нибудь в другой раз. Я не сомневаюсь, что эти прискорбные разногласия скоро прекратятся. Сегодня вечером мы соберемся в дружеском кругу, и лучше не говорить на эту тему… Так ты придешь?
— Не смогу, Мил, я очень устал.
— Дружеская компания тебя только развлечет.
— Что он говорит? — поинтересовался Лиас. Космас перевел.
— Иди! Конечно, иди! — И Лиас повернулся к Милу: — Ies! Ies!
Мил удовлетворенно закивал головой.
— И вы тоже приходите!
— Скажи ему, что не могу. У меня насморк… Милу нетрудно было в это поверить; бросив беглый взгляд на влажный и, как всегда, пылающий нос Лиаса.
— Этот нос, — сказал потом Лиас, вынимая из кармана платок, — причинил мне в жизни немало огорчений, но, случалось, и выручал.
XII
Приглашенные пришли все вместе, когда уже стемнело. Темнело быстро, фонарей на улице не зажигали, и в распоряжении Мила были пятнадцать часов черной зимней ночи.
Мил встретил их в дверях, радушный и сердечный, но, к удивлению Космаса, выглядел он совсем не празднично и даже не переоделся. «А я-то, — думал Космас, — нацепил ради него галстук и взял у Лиаса единственную новую рубашку…» Комната, куда их привели, тоже имела самый будничный вид — ни праздничного стола, ни общества, ни одного букета цветов. Это была большая квадратная комната. Посередине круглый стол, диваны с мягкими подушками, буфет с вазами и чашками, блюдо с восковыми фруктами, на стенах семейные портреты, — примерно так выглядят гостиные всех двухэтажных богатых провинциальных домов. Недоумение Космаса разделяли и остальные гости.
— Не рано ли мы пришли? — взглянул на часы Вардис.