Стелиос вынул полупустую коробку.
— Как это я промахнулся! — сказал он с виноватой улыбкой. — А ведь столько раз читал, что заключенных всегда тянет к куреву. Завтра принесу еще…
Вошел охранник. Стелиос протянул Космасу руку.
— Завтра в это же время!
— Хорошо! Но о сегодняшнем больше говорить не будем!
— Только об этом и ни о чем другом.
* * *Старый полковник дремал. Дверь хлопнула. Он встрепенулся и протер глаза, еще раз убеждаясь, что тюрьма ему не приснилась.
— Эх, ты! Какой сон мне испортил!
— Какой, дядя Мицос?
— Будто попросил я у кого-то сигарету. «Нет, говорит, сигарету я тебе не дам, а вот из тюрьмы выпущу!» И только он начал отодвигать засов, явилась ваша милость… Если бы не ты, был бы я уже со своей старухой!
— Дурной тебе приснился сон, дядя Мицос. Правду говорят, что сны все наоборот показывают. Сигареты нам дали, а из тюрьмы, стало быть, не выпустят.
Космас отдал ему сигареты и выложил газеты с фотографиями.
— Вот это да! — изумился старик. — Откуда выискался такой сарацин?
Космас объяснил, кто этот сарацин. Полковник рассмеялся звучно и весело, и Космас подумал, что история эта действительно скорее смешна, чем трагична. Но когда он стал читать «показания убийцы», предысторию преступления, жуткие описания арестов населения и расстрелов в лагерях заложников, он снова почувствовал ту же ярость, что и в первые минуты. История начиналась издалека, со времени оккупации, с того дня, когда неизвестный однорукий юноша снял комнату в доме судьи. Судья обычно не сдавал комнаты в своем доме, но юноша оказался спекулянтом и платил бесценными по тому времени продуктами. Извращенный юноша с наклонностями насильника полюбил добродетельную и скромную дочь судьи. Она отвергла его любовь. И тогда однорукий юноша однажды ночью исчез из их дома и из Афин. В декабре он появился снова, это был всем известный «однорукий палач». «Этого не смыть даже водами Дуная», — думал Космас, чувствуя, как холодеет его лоб.
— Что с тобой? — подтолкнул его старик. — Не принимай близко к сердцу. Мало ли что пишут эти бессовестные…
Однако, заглянув в газету, он заинтересовался, лицо его стало серьезным, а руки с нетерпением перелистывали одну страницу за другой.
— Ты и вправду жил у них в доме?
— Да…
Старик сухо прокашлялся.
— Ну, а насчет девушки… это тоже правда?
Космас задохнулся от волнения.
— Так ты поверил, дядя Мицос?
Старик отбросил газету в сторону.
— Нет, что ты! Кто поверит этому вранью?
Космаса он не убедил. Ему казалось, что какие-то осколки клеветы запали в душу его товарища.
— Найдутся люди, которые поверят… Поверят, если мы будем молчать. Слава богу, читать и писать мы умеем…
Всю ночь они провели, прикидывая, что нужно делать. Что написать в опровержение? Чем написать? На чем?
Стелиос пришел ровно в тот же час, что и накануне.
— Давай не будем возвращаться ко вчерашнему разговору, — сказал Космас, когда они снова остались одни. — Газеты еще больше убедили меня, что место мое здесь.
— Я полагал, что ты оценишь всю сложность обстановки и тот риск, которому подвергаешься…
— Именно это я и оценил.
— Ты хорошо подумал, Космас?
— Все мои мысли сводятся к тому, что бежать нельзя. На днях я услышал одно верное изречение: справедливая борьба кончается только победой.
Стелиос пожал плечами.
— Все вы думаете на один лад. То же самое мне сказали вчера в газете…
— Вот об этом давай и потолкуем. Кого ты видел? Что тебе сказали?
Стелиос молча полез в карманы и стал выкладывать содержимое на стол. Первым было письмецо.
— Позволь, я прочитаю при тебе, — попросил Космас и вскрыл конверт. Он сразу же узнал почерк Спироса.
«Дорогой Космас! Шлю тебе бумагу и карандаши, по своему опыту знаю, как это сейчас нужно. Газетная клевета тебя, конечно, задела. Но поддаваться нельзя. Преодолеем и эту бурю. Кто много выстрадал — опять по моему же опыту, — тот горой стоит на своем, не сгибается и не клонится, как горы. Целую всех. На днях придет адвокат».
Стелиос с интересом следил, как Космас читает.
— Ты видел того, кто писал письмо? — спросил Космас. — Говорил с ним? Ну, и какое впечатление он на тебя произвел?
— Я ему посочувствовал, — улыбнулся Стелиос. — Голова у него была перевязана… — Стелиос помолчал и потом добавил: — Уговаривать тебя, как видно, нет смысла, со своей точки зрения ты, пожалуй, прав. Но кое-что я мог бы еще для тебя сделать. Есть люди, которые заправляют сейчас Афинами, а еще вчера в Каире и Лондоне лизали ботинки у отцовских чиновников… Хочешь сегодня же выйти на волю? Это ничего не стоит.