И-5 сказал Дену, что если тот почувствует необходимость покинуть Корускант, то он последует за ним – даже если Джакс решит остаться. Но дроид также обещал старшему Павану, что будет приглядывать за его сыном, если Лорн погибнет. И-5 очень серьезно относился к этой просьбе, пусть он и не мог приступить к ее выполнению, пока Джакс не стал взрослым. Что же, лучше поздно, чем никогда, и преданность дроида не знала границ, будто он решил наверстать упущенное за все эти годы.
Если поставить И-5 перед выбором, как он поступит – останется с Джаксом или уедет с Деном?
Салластанину даже не хотелось знать ответ. В этом и была загвоздка. Ден Дхур, первоклассный репортер и профессиональный циник, любил И-5 как брата. Пусть они часто сходились в словесном поединке, обмениваясь насмешками, но Ден по-настоящему привязался к дроиду – сильнее, чем к любому из органических существ в его жизни.
И эта привязанность была крепка настолько, что мешала ему покинуть ненавистную для себя планету – или, по крайней мере, самую ненавистную ее часть. Да, это был нижний Корускант во всей красе: пятьдесят этажей трущоб, узкие, извилистые улочки и спуски, поверхность, изрешеченная пустотами и замысловатыми проходами. Зданий за многие столетия понавозводили столько и стояли они так плотно, что за ними почти не было видно солнца. А когда было, его свет, прошедший сквозь завесу углеводородного смога, казался кроваво-красным. Ден считал это название слишком суровым, но тем не менее подходящим.
Тем, кто знал салластан лишь понаслышке, могло показаться странным, что Ден так не любил эти подземелья. Действительно, разве его народ не живет в пещерах? Разве не приспособились они за тысячелетия к жизни под землей? Что его не устраивало?
Ответ был прост – нищета.
Корускант – или Центр Империи, как его надо было правильно именовать, хотя Ден не слышал, чтобы кто-нибудь, кроме штурмовиков, ведущих голоновостей или марионеток из правительства, так делал – большую часть времени успешно прятал свою неприглядную изнанку. Туристы, сановники с других планет, коммерсанты и другие гости, прибывшие в столицу с кратким визитом, имели мало возможностей и еще меньше желания всматриваться в черные провалы, заполнявшие пространство между облакорезами и небоскребами. Путешественники обычно приезжали сюда, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на голобомонд, потратить на обед в ресторане больше денег, чем обычный угнотский рабочий зарабатывает за целый год, да залихватски спустить в казино груды кредитов высотой с монаду[3].
Они посещали планету-город вовсе не для того, чтобы им показывали грязь и нужду множества тех, кто весьма кстати проживал под инверсионным слоем, благодаря которому элегантные высотные здания казались парящими на облаках. И уж тем более гости не желали знать, что толпы иммигрантов начали прибывать на Корускант еще до Войны клонов – в поисках новой лучшей жизни, обошедшей их на родине стороной. Хотя одним из своих первых указов Палпатин жестко ограничил этот поток, планета-столица по-прежнему за день выдавала больше разрешений на въезд, чем любая из планет за пределами Ядра – за месяц.
И все эти беспокойные, отчаявшиеся, жалкие существа должны были где-то жить.
Ден не был расистом. Он достаточно повидал представителей разных народов, чтобы ставить одних выше или ниже других. Ему просто хотелось, что его оставили в покое и дали спокойно ходить по своим делам. Но порой было трудно не чувствовать себя чужим посреди тысяч существ, шатающихся по тесным закоулкам нижнего города. И Ден чувствовал себя не только чужим, но и до некоторой степени ощущал свое превосходство, учитывая, что большинство из них не соблюдали личную гигиену.
Пусть его народ и жил в пещерах, но разве можно было сравнить красивое серебристое свечение подземного города – например, Пирина – с этими зловонными норами, кишащими отребьем со всех мыслимых планет Галактики. Худшие из кубазов, родианцев, угнотов и подонки несметного числа других рас заполоняли улицы, рынки, базары, районы сомнительных развлечений денно и нощно – из-за них порой было не продохнуть, хоть вибротопор вешай. Поистине прискорбно, что что-то могло вызвать у салластанина приступ клаустрофобии.
И, как будто этого было недостаточно, были еще и люди.
Куда ни погляди, всюду были они – шагали по узким, извилистым улочкам, сидели за рулем наземных или воздушных транспортов – будто бы планета принадлежала им одним.
А так и могло случиться – если в одном тревожном слухе, дошедшем до журналиста, содержалась хотя бы крупица правды.
3
Монада – полностью автономный жилой комплекс километровой высоты, внутри которого могут находиться гидропонные сады и парки.