– Да, тяжела твоя жизнь, – съязвил Плоскомордый. – От всей души сочувствую. Знаешь что? Давай поменяемся. Я займу твою квартиру, а ты мою. Билли возьмешь в придачу.
Билли его теперешняя пассия, маленькая блондинка, но жару в ней, что в дюжине рыжих.
– Это надо понимать как разочарование?
– Нет. Это надо понимать как положение вещей.
– Все равно спасибо. Может, в другой раз. – Плоскомордый живет в доме без лифта, в однокомнатной квартирке, где едва умещается самая необходимая мебель. Я тоже ютился в такой конуре, пока не преуспел настолько, что купил дом, который мы с Покойником и занимаем.
Плоскомордый откинулся на спинку стула, засунув большие пальцы за пояс, самодовольно улыбнулся и кивнул. Еще раз кивнул и еще раз улыбнулся. Ухмылка Плоскомордого – просто чудесное зрелище. Она держится на его безобразной физиономии так долго, что Корона может объявить эту улыбку национальным достоянием. Плоскомордый считает себя чистокровным человеком, но его рост и наружность наводят на мысль, что в его родне затесался тролль или великан
– Ты не готов к сделке, Гаррет; не скажу, что я тебе сильно сочувствую.
– Я мог бы пойти в какую-нибудь занюханную пивнушку и утопить горе в спиртных напитках, плачась в жилетку участливым незнакомцам, но нет, я пришел сюда…
– Меня это устраивает, – ввернул Рохля, услышав про спиртные напитки. – Смотри только, чтобы мы тебя здесь не ободрали как липку.
Я никогда не причислял его к своим друзьям. Он просто работал у моего приятеля Морли, да и дружеские чувства Морли ко мне весьма сомнительны.
– Ты лишаешь радости Домик Радости, Рохля.
– Брось, Гаррет. Пока ты не вошел, жизнь тут била ключом.
Дружок Плоскомордого Уник уже не издавал ни звука, но продолжал усмехаться и пыхтеть, как вулкан. Дыма вокруг него хватило, чтобы я сам готов был начать мурлыкать. Я потерял нить разговора и задумался, почему это заведение называется Домиком Радости, слишком экзотическая вывеска для места встреч вегетарианцев.
Уник вдруг вскочил как ошпаренный. Он будто плыл по воздуху к двери, пятки едва касались пола. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь курил такой крепкий табак. Я спросил Тарпа:
– Где ты его подцепил?
– У Ника? Это он меня подцепил. Он и еще несколько ребят хотят организовать музыкантов.
– Все ясно.
Я понял, почему их заинтересовал Плоскомордый. Тарп зарабатывает на жизнь тем, что убеждает людей. Его методы включают и применение физического воздействия.
Два или три Морли спускались по лестнице со второго этажа, глядя, как музыкант выскакивает за дверь. Морли знал, что я пришел. Рохля сообщил ему об этом по ведущей наверх в контору переговорной трубке. Дым застилал глаза, но казалось, что Дотс не в духе.
Морли – полукровка, частью человек, частью темный эльф. Но наследственность эльфов возобладала. Он небольшого роста, складный и такой смазливый, что просто срам. И творит он сплошной срам, стоит только зазеваться чьей-нибудь жене. Морли отрастил усики щеточкой. Черные волосы гладко зачесал назад. Разрядился в пух и прах, хотя таким, как он, идет любая одежда. Он медленно приближался к нам, обнажив в улыбке множество острых зубов.
– Что здесь у вас происходит? Плоскомордый предложил грубое объяснение. Морли не обратил на него внимания:
– Ты бросил работу, Гаррет? Давно ты не наведывался.
– Зачем работать, если нет необходимости? Я пытался принять самодовольный вид, хотя мои денежные дела оставляли желать лучшего.
Содержать дом стоит недешево.
– Что-то затевается?
Морли занял стул Уника и помахал рукой, рассеивая густой табачный дым.
– Едва ли.
Я поведал ему свою печальную историю. Он смеялся от души.
– Очень красочно, Гаррет. Я тебе почти верю. Надо признать, твои истории всегда очень правдоподобны. Так чем же ты сейчас занимаешься? Сугубо секретным делом? Я не слышал ни о чем таком из ряда вон. Город хиреет.
Он столько разглагольствовал, потому что я говорил неуверенно.
– Черт! И ты туда же!
– Ты приходишь, только когда тебя надо вытаскивать из ямы, которую ты сам себе вырыл.
Это несправедливо. Это неправда. Я относился к нему так искренне, что даже ел жвачку, которую подают в его забегаловке. И однажды даже заплатил по счету.
– Ты мне не веришь? Тогда скажи мне вот что. Где женщина?
– Какая женщина?
Дотс, Плоскомордый и Рохля хитро ухмыльнулись. Решили, что поймали меня.
– Вы заявляете, что я здесь по работе. А где женщина? Когда я начинаю распутывать какое-нибудь странное дело, всегда появляется хорошенькая бабенка. Верно? Ну, где же красотка? Черт возьми, мне так не везет, что придется работать только… Что?
Они не слушали. Они таращились на что-то за моей спиной.
2
Ей нравился черный цвет. Поверх черного платья она надела черный плащ. И на ней были высокие черные сапожки. В смоляных волосах бриллиантами сверкали капли дождя. Еще она носила черные кожаные перчатки. Я подумал, что она где-то потеряла черную шляпу с вуалью. Все на ней было черное, оттеняя ее лицо, бледное как полотно. Ростом примерно пять с половиной футов. Молодая. Красивая. И испуганная.
Я проговорил:
– Я влюбился. Морли лишился чувства юмора. Он сказал:
– Не приставай к ней, Гаррет. Она тебя угробит.
Поразительные черные глаза надменно смотрели сквозь нас, словно нас вообще не существовало. Она прошествовала к стоявшему немного особняком свободному столику. Постоянные посетители дергались при ее приближении и прикидывались, что не видят ее.
Любопытно.
Я присмотрелся повнимательнее. Ей было лет двадцать. Ярко-красная помада на губах напоминала свежую кровь. Это яркое пятно на мертвенно-бледном лице внушало ужас. Но нет. Ни один вампир не рискнет выйти на негостеприимные улицы Танфера.
Я заинтересовался. Чего она боялась? Почему эти головорезы шарахались от нее?
– Морли, ты с ней знаком?
– Нет. Но я знаю, кто она.
– Кто?
– Дочка Большого Босса. Я встретил ее у него месяц назад.
– Дочь Чодо?
Я был поражен. Романтический настрой почти пропал.
Чодо Контагью – король преступного мира Танфера. Он получает часть прибыли от всех темных дел, творящихся у нас.
– Да.
– Ты был у него? Ты его видел?
– Да.
Морли говорил не очень уверенно.
– Значит, он и вправду живой.
Я слышал об этом, но верилось с трудом. Мое последнее дело, где было замешано множество рыжих девиц, закончилось тем, что мм с моей подружкой Уингер и двумя главными телохранителями Чодо погнались за этим ублюдком. Мы с Уингер сообразили, что следующая очередь наша, и дали стрекача, не дожидаясь развязки. Уходя, мы оставили старика Чодо на попечение Краска и Садлера, которые были готовы его вздернуть. Однако этого не произошло. Чодо по-прежнему крестный отец. Краск и Садлер все так же ждут его смерти, будто и не было случая, когда они собирались приструнить старика навеки.
Меня это беспокоило. Чодо отлично меня видел. Он не из тех, кто прощает.
– Дочь Чодо! Что она делает в такой дыре?
– Что значит в такой дыре? Достаточно лишь намекнуть, что Домик
Радости заведение не высшего разряда, и Морли начинает беситься.
– Это значит, что она наверняка о себе высокого мнения. А здесь, с ее точки зрения, дешевая пивная, что бы ты или я об этом ни думали. Морли, это не Холм. Это Зона безопасности.
Такой у Морли район. Зона безопасности. Это территория, на которой представители различных биологических видов встречаются по делу, не особенно рискуя, что их замочат. Это не аристократическая часть города.