В зале много окон. Днём, наверняка, из них открывается потрясающий вид на море. Но сейчас на улице царит кромешная темень.
В кают-компанию заходит матрос.
– Разрешите? – произносит парень для проформы и ставит на стол, накрытой светлой льняной скатертью, ведёрко со льдом, из которого торчит горлышко бутылки шампанского.
Через несколько минут всё тот же матрос приносит большой серебристый поднос с двумя фарфоровыми блюдами. На одном из них лежат свежие устрицы с лимоном, на другом – ассорти из маленьких осьминогов, мидий, кальмаров.
– Приятного аппетита, – Алессандро встаёт из-за стола.
– Спасибо! – отвечает ему Энцо.
Когда капитан уходит, я спрашиваю:
– А почему он не остался ужинать с нами?
– Не знаю. Не захотел. Я предлагал, – пожимает плечами Лоренцо.
Спада откупоривает шампанское. Разливает его по фужерам. Успеваю заметить, что итальянец поморщился от боли в руке, когда удерживал пробку, чтобы она не выстрелила.
– Знаешь, я не очень хочу есть, – признаюсь Энцо.
– Аморе, ну хоть устрицы попробуй! Они свежайшие!
– Никогда не ела устриц. На вид они не слишком привлекательны, – честно отвечаю. Склизкая субстанция в раковинах не способствует пробуждению моего аппетита.
– Я тебя научу. Но сначала давай выпьем за твоё освобождение, – Лоренцо поднимает бокал с игристым напитком.
Молча салютую итальянцу и делаю большой глоток. Вообще я не фанат алкоголя. Но пока сидела в застенках Дзанетти, ужасно хотелось напиться. И, кажется, сегодня я реализую своё желание.
Глава 19
София
– Смотри. Это делается так, – итальянец берёт левой рукой устрицу, сбрызгивает её долькой лимона и затем, чуть запрокинув голову, всасывает содержимое раковины в себя. – Уммм, потрясающе! – комментирует, промокая рот тканевой салфеткой. Запивает шампанским. – Теперь ты.
Повторяю манипуляции, которые только что продемонстрировал Лоренцо. Едва на языке оказывается холодная фигня, напоминающая сгусток соплей, у меня возникает рвотный рефлекс. Зажмуриваюсь и заставляю себя проглотить мерзость. Хватаю бокал с шампанским. Осушаю его до дна.
– Ну как? – интересуется Энцо.
– Редкостная гадость, – меня передёргивает.
– К устрицам надо привыкнуть, – улыбается Спада. – Распробовать их, – заговорчески подмигивает. Берёт ещё одну раковину и, не торопясь, высасывает её, смакуя содержимое. Нервно сглатываю. Аллегория на оральный секс слишком очевидна. Или итальянец меня настолько развратил, что теперь я во всём вижу эротический подтекст?
– Я лучше попробую осьминогов на гриле, – тянусь к блюду с морским ассорти.
Энцо посмеивается и снова наполняет шампанским наши фужеры.
– Почему ты спас меня? – задаю вопрос, когда чувствую, как накрывает лёгкая приятная эйфория от выпитого алкоголя.
– Потому что мне нравится тебя трахать, – спокойно отвечает итальянец.
– Господи! Энцо! – прикрываю глаза рукой. Щёки моментально становятся пунцовыми.
– Ну а что? Ты предпочла бы услышать какую-нибудь романтическую херню?
– Нет, но… Не мог бы ты выражаться более культурно?
– Моя дорогая Софи! – пафосно произносит Лоренцо. – Те дни, что мы провели в разлуке, я места себе не находил. По ночам обнимал подушку, на которой ты спала, и не мог сомкнуть глаз. Твой запах сводит меня с ума. Ты проникла в мою кровь. Поселилась глубоко в сердце. Я понял, что отныне мы связны навеки. Так лучше? – смеётся мужчина.
– Значительно, – одобрительно киваю. – Ну, а если серьёзно?
– А если серьёзно, то Дзанетти покусился на моё. А этого никто не имеет права делать. И было бы совершенно несправедливо, если бы ты погибла из-за меня.
– О! Лоренцо Спада и справедливость! Это что-то новенькое! – подкалываю своего визави.
– Нет, Аморе, ничего нового, – отрицательно качает головой итальянец. – Моя семья всегда была за справедливость. Это основная концепция «Ндрангетты». (прим. автора: мафиозная структура Калабрии). Отнимать у богатых – отдавать бедным – базовый принцип, лежащий в основе нашей организации.
– О! – снова вырывается у меня. – Прямо Робин Гуды!
– Можешь не верить, но это именно так. Изначально «Ндрангетта», как и «Коза Ностра», «Каморра», «Сакра Корона Унита» возникли именно для того, чтобы защищать бедные слои населения. Власти всегда творили беспредел. Ты знаешь, что в начале двадцатого века на юге Италии был ужасающий голод?
Отрицательно мотаю головой.