– После объединения Италии репрессии и эксплуатация, которым подвергались крестьяне на Сицилии и в других южных регионах, привели к тому, что появились бандитские группировки. Сначала они грабили богатых иностранцев и делились добычей с односельчанами. За что снискали поддержку и благодарность простого народа.
– Но сейчас-то нет голода, – резонно заявляю, продолжая налегать на шампанское. – А деятельность мафии далека от благотворительности.
– Голода нет. Но есть кучка зажравшихся промышленников, которые пользуясь поддержкой правительства, продолжают грабить итальянцев. Давить неподъёмными налогами. А взамен люди не получают ни помощи, ни поддержки от государства. Поэтому, как говорят у нас в Калабрии: «Лучше я обращусь к капо, чем в полицию». Несправедливости очень много. Наша организация, по крайней мере, не обижает слабых. Мы помогаем сиротам, вдовам, старикам. Никогда не бросаем «своих» на произвол судьбы. Решаем вопросы по совести. И люди нам верят больше, чем официальной власти.
– Получается, это прямо какое-то государство в государстве, – растерянно бормочу. Мне сложно переварить услышанную информацию. Никогда не интересовалась мафией. Относилась к этому явлению, как к элементу кино.
– Фактически так и есть, – согласно кивает Лоренцо. – И как в любом государстве бывают предатели, беспредельщики, изгои. Дзанетти – один из них.
Пока Спада рассказывал о мафии, нам принесли горячее – рыбу-меч на гриле с лимонным соусом и овощами. Шампанское сменилось на белое вино. Очень вкусное, кстати. С удовольствием допиваю второй бокал.
– Спасибо, что не бросил, – беру Лоренцо за руку. Только сейчас меня окончательно отпускает оцепенение, в котором я находилась последние часы, и накрывает безмерная благодарность к итальянцу.
– Не за что, – Энцо целует мою руку. – Я же сказал: мы «своих» не бросаем.
– Но я – не «ваша», – отрицательно качаю головой.
– Ты – моя, Софи, – Спада пристально смотрит мне в глаза. – А я – часть организации. Следовательно, ты уже «наша».
Я молчу. Когда на вилле на озере Комо Лоренцо говорил, что я – его, считала это психоделическим бредом. А теперь, после всего, что Спада для меня сделал, волей-неволей приходится поверить. Итальянец мог бы просто «забить» на очередную любовницу, а не подставляться из-за неё под пули, не рисковать жизнью. Но нет. Вытащил из лап Дзанетти.
– И что теперь требуется от меня? – нервно отпиваю вино. Ведь знаю же, что за всё в этой жизни придётся платить.
– Быть преданной. И любить меня, – абсолютно серьёзно отвечает Лоренцо.
После ужина мы выходим на палубу. Я никак не могу надышаться свежим воздухом. Он – невероятный. Пропитанный морем, солью, ночью. Вглядываюсь в чёрную даль. На многие километры не видно ни одного огонька. Только бриллианты звёзд мерцают в продрогшем небе. Ощущение, что мы остались одни в целом мире. Такой Ноев Ковчег, стоимостью в несколько миллионов евро. И мне больше не хочется бежать от Спада. Не потому, что сейчас это физически невозможно, а потому что мне хорошо с этим мужчиной. Он обнимает одной рукой за талию, но и этого уже достаточно, чтобы зарядить меня энергией. Дать чувство защищённости, принадлежности сильному, уверенному в себе самцу. От изысканного парфюма Лоренцо слегка кружится голова. По телу растекается будоражащее тепло. Я хочу Энцо, но понимаю, что сегодня секса не будет. Ведь ранение ещё слишком свежее и от напряжения может открыться кровотечение.
Итальянец наклоняется, касается моих губ своими губами. С удовольствием отвечаю на поцелуй. Лоренцо неторопливо гладит спину. Даже через ткань рубашки и кардигана чувствуется жар его рук. Внизу живота становится щекотно. Тело наполняется сладкой истомой.
– Ты же не можешь сегодня ничего делать… – скорее утверждаю, чем спрашиваю.
– Ммм, я – нет. Но ты – да, – в тёмно-карих глазах Энцо пляшут бесенята.
– Не поняла. Что ты хочешь сказать?
– Пошли. Я объясню, – шепчет итальянец.
Лоренцо приводит меня в свою каюту. Она не особенно отличается от моей. Разве что, чуть побольше. Спада устраивается на кровати, подсовывая себе под спину подушки.
– Поласкай себя, – спокойно произносит он.
– Чего? – опешиваю от такого поворота.
– Хочу посмотреть, как ты ублажаешь себя, – поясняет Энцо.
Застываю в нерешительности. Не то что бы я никогда этим не занималась, но трогать себя при ком-то, кажется безумным.
– Ну же, Аморе, сделай это для меня, – уговаривает итальянец.
Лоренцо
София неуверенно снимает с себя кардиган. Бросает его на кресло. Я выключаю основное освещение в каюте, оставляю только подсветку.