— Вы очень любезны, — сухо заметил я. Закончив перевязку, я выпрямился.
— Мы благодарны за ваше предложение. Однако вы не учли одного. За эти десять дней все мы можем погибнуть. Погибнуть все до единого.
— Можем погибнуть… — Оборвав себя на полуслове, молодой человек сурово взглянул на меня. — Что вы хотите этим сказать?
— А то, что без рации, о которой вы говорите, как о чем-то пустяковом, ваши шансы… наши шансы уцелеть не так уже велики. По правде говоря, их вовсе нет. Саму по себе рацию мне совсем не жаль. — Я с любопытством посмотрел на говорившего, и в голову мне пришла абсурдная мысль. Вернее, поначалу она показалась таковой, но затем печальная истина открылась мне. Кто-нибудь из вас имеет хоть малейшее представление, где вы сейчас находитесь?
— Разумеется, — слегка пожал плечами молодой человек. — Не скажу точно, далеко ли до ближайшей аптеки или кабака…
— Я им сообщила, — вмешалась стюардесса. — Перед тем как вы появились, мне уже задавали этот вопрос. Я решила, что Джонсон, командир самолета, из-за пурги пролетел мимо аэропорта Рейкьявика. Это Лангьекуль, правда ведь?
— Увидев выражение моего лица, стюардесса торопливо продолжала:
— А может, Хофсьекуль? Дело в том, что из Гандера мы летели примерно на северо-восток, а это два единственных пригодных для посадки ледовых поля, или как они тут у вас в Исландии называются…
— В Исландии? — произнес я с удивлением. — Вы сказали «в Исландии»?
Девушка растерянно кивнула. Все посмотрели на нее, но, видя, что она молчит, словно по мановению жезла, направили взгляды на меня.
— Исландия, — повторил я. — Милая моя, в данный момент вы находитесь на высоте 8500 футов над уровнем моря посередине ледяного щита Гренландии.
Слова мои подействовали на присутствующих, как разорвавшаяся бомба.
Сомневаюсь, что даже Мария Легард когда-либо волновала так свою аудиторию.
Мало сказать, что слушатели были ошеломлены. Они оцепенели, узнав подобную новость. Когда же способность мыслить и речь вернулись к нашим постояльцам, я ничуть не удивился тому недоверию, с каким они восприняли мое заявление.
Все разом заговорили, а стюардесса, чтобы привлечь мое внимание, шагнув ко мне, взяла меня за лацканы. На руке ее сверкнуло кольцо с бриллиантом, и я подумал о том, что это является нарушением устава гражданской авиации.
— Это еще что за шутки? Такого быть не может! Гренландия… Откуда ей тут взяться? — Поняв по выражению моего лица, что я не склонен шутить, девушка еще крепче потянула меня за лацканы. Мне же пришли в голову две противоречивые мысли. Во-первых, я подумал о том, что, хотя в них застыли страх и отчаяние, таких удивительно красивых глаз мне еще не приходилось видеть. Затем подумал, что авиакомпания ВОАС на этот раз изменила своему правилу — подбирать на должность стюардесс девушек, спокойствие которых в экстремальных условиях не уступает их внешности. И тут она словно с цепи сорвалась:
— Как это могло случиться? Мы совершали перелет по маршруту Гандер Рейкьявик. Ни о какой Гренландии не может быть и речи. Кроме того, существует автопилот, радиолуч и потом… потом каждые полчаса наши координаты уточнялись диспетчером. Это невозможно, невозможно! Зачем говорить такое! — Стюардесса даже дрожала не то от нервного волнения, не то от холода. Молодой человек с изысканным произношением неловко обнял ее за плечи, и она вздрогнула очень сильно. У нее действительно была какая-то травма, но с этим можно было подождать.
— Джосс! — попросил я. Он стоял у камелька и разливал в кружки кофе. Сообщи нашим друзьям координаты станции.
— Широта 74° 40 северная, долгота 40° 10 к востоку от Гринвича, бесстрастным тоном произнес радист.
Послышался недоверчивый гул. — До ближайшего жилья триста миль.
Четыреста миль севернее Полярного круга. Без малого восемьсот миль от Рейкьявика, тысяча миль от мыса Фэрвель, южной оконечности Гренландии и немногим дальше от Северного полюса. Если кто-то не верит нам, сэр, пусть прогуляется в любом направлении и убедится, кто из нас прав.
Спокойное, деловое заявление, сделанное Джоссом, стоило больше, чем пространные объяснения. И мгновенно все ему поверили. Однако проблем возникло больше, чем следовало. Я шутливо поднял руки, пытаясь защищаться от града вопросов, обрушившегося на меня.
— Прошу вас, дайте мне время, хотя, по правде говоря, я знаю не больше, чем вы. Возможно, за исключением одной детали. Но прежде всего каждый получит кофе и коньяк.
— Коньяк? — Я заметил, что шикарная дамочка успела первой завладеть пустым ящиком — одним из тех, которые принес вместо мебели Джекстроу. Подняв изумительной формы брови, она спросила: