Принятое мною вслед за тем решение было всего лишь попыткой избежать всех этих мыслей. В то время, как я рассеянно и лениво искал термометр (я дрожал от холода, хотя в камине и горел яркий огонь), мне вдруг вспомнились слова, произнесенные школьным учителем в день моего прибытия в Морведе: «Вы чересчур легковерны». Его голос, как живой, прозвучал у меня в ушах: «Если вам когда-нибудь захочется узнать правду о ком-нибудь из живущих в этой деревне, приходите ко мне…»
Я не мог больше усидеть в своей комнате, я должен был отправиться к учителю и поговорить с ним. На улице я стал расспрашивать о том, где он живет. Какая-то маленькая девочка указала мне дом.
Учитель как раз спускался по лестнице в своем пальто велосипедиста и зеленой фетровой шляпе.
– А, вот и наш любезнейший доктор! – воскликнул он неестественно громким голосом. – Милости просим, входите! Я уже два дня, как вас дожидаюсь. Нет, нет, вы меня нисколько не задерживаете. Сегодня воскресенье, и я могу свободно распоряжаться своим временем. Дагоберт, у нас гости! Я так и знал, что вы придете.
Он схватил меня за руку и потянул в пропахшую спиртом и промокшим сукном комнату. На столе, посреди кучи водорослей, мха и лишаев, лежал открытый гербарий. Из-под дивана выглядывало приспособление для снимания сапог в виде чугунного жука с длинными рогами. На комоде двумя аккуратными рядами стояли спиртовые банки с хранившимися в них образцами всех водившихся в этой местности ядовитых и съедобных грибов. Молодой еж лакал молоко из фаянсовой мисочки.
– Это Дагоберт, – сказал школьный учитель. – Мой единственный друг со времени кончины вашего незабвенного предшественника. Колючий парень, но с ним надо уметь обходиться. Мы похожи друг на друга, не правда ли?
Он убрал с кресла лежавшие там завернутый в газетную бумагу пинцет, кусок колбасы и платяную щетку, после чего пригласил меня садиться.
– Есть новости, не так ли? – заговорил он. – Вам, должно быть, не дают покоя мысли о высокопоставленных гостях, почтивших своим посещением нашу деревню? Что, угадал? Может быть, среди них было и доверенное лицо французского Министерства иностранных дел с полуофициальной миссией, которое встретилось здесь с отпрыском рода Ягеллонов[57], заявляющим притязания на польский престол? Или, может быть, это был толстый, не совсем опрятный левантиец, являющийся прямым наследником династии византийских царей? Да, любезнейший доктор, все это здесь бывает, да и почему бы не бывать? Четыре месяца назад сюда являлся какой-то господин, походивший, скорее, на восточного менялу, чем на представителя царского рода. Кто это был? Не Алексей ли Седьмой? Это действительно мог быть подлинный Алексей, ведь в Византии было несколько царских династий: Комнены[58], Ангелы…[59]
– Объясните мне, ради всего святого, что все это значит? – перебил я его.
Он рассматривал в лупу какое-то растение, отделяя с помощью ножика и иглы его споры.
– Я охотно допускаю, что все это производит на вас довольно сумбурное впечатление, – заговорил он, не отрываясь от своей работы. – Но если заглянуть за кулисы событий… Допустим, например, что одно известное лицо вело когда-то чрезвычайно бурный образ жизни. Может быть – я подчеркиваю, может быть, – это лицо отличалось какими-нибудь особенными наклонностями и благодаря этому приходило в соприкосновение со всевозможными людьми, а теперь эти люди всплывают друг за другом на поверхность и требуют денег за свое молчание. Некоторые из них выглядят истинными джентльменами… Поэтому их обычно выдают за тайных эмиссаров, государственных деятелей и крупных политиков. Но иногда у нас появляются и чрезвычайно сомнительные личности, в компании с которыми я бы, например, не рискнул показываться на людях… В этих случаях нам мимоходом дают понять, что это потомки царей и королей, прозябающие ныне в нищете. Затем происходят всяческие важные совещания, тайные конференции… Согласитесь, что это звучит гораздо лучше и многозначительнее, чем если бы пришлось просто сознаться в том, что ты попал в руки темных аферистов, которые высасывают из тебя деньги.
– Скажите, пожалуйста, – спросил я с изумлением, – то, о чем вы говорите, правда?
Школьный учитель посмотрел на меня поверх своих очков.
– Нет, – ответил он. – Все это выдумки для легковерных людей, а вы ведь не относитесь к числу таковых. Следовательно, вы вовсе не должны мне верить. Вы не должны верить и тому, что каждый год барон вынужден продавать участок пахотной земли или леса. Все это только шутка, многоуважаемый господин доктор, дурачество, каприз! И если на будущей неделе появится потомок готского короля Аллариха… Возьмите моего Дагоберта! Он тоже происходит из чрезвычайно старинного рода. Уже в третичную эпоху его предки жили здесь, но он мне ничем не угрожает и ничего от меня не требует. Немножко молока и немножко любви – вот и все, что ему нужно. Не правда ли, Дагоберт?
Некоторое время он наблюдал за ежом, осушившим свою мисочку и обнюхивавшим валявшуюся на полу колбасную кожурку, а затем продолжал:
– Так вот. По поводу Федерико вы себе, должно быть, тоже ломаете голову. Но это уже из другой оперы. О том, что он незаконный сын барона, вы, вероятно, уже и сами догадались. Это известно всем и каждому в деревне. И лишь по вопросу о том, кто его мать, мнения расходятся. Есть люди, которые утверждают, будто он сын покойной сестры барона. Я этого мнения не разделяю. Мальчуган причиняет барону немало хлопот. Он развит не по годам и уже успел влюбиться в маленькую Эльзу. Теперь вы понимаете, почему барон вынужден был удалить ребенка из дому? Любовь между братом и сестрой! И откуда только это взялось у мальчугана? Да, у нашего друга барона забот не занимать!
Не давая мне времени проглотить услышанное, он продолжал:
– А затем эта так называемая «ассистентка»! Прямо курам на смех! Лаборатория, разумеется, всего лишь предлог. Но особенно пикантно то обстоятельство, что барон поселил ее в пасторском доме. Чрезвычайно хитро, я сказал бы даже, чересчур хитро! Оставляю пока в стороне вопрос о том, для кого он вообще выписал ее из Берлина – для себя лично или для этого своего странного приятеля, русского князя, о котором никто ничего не знает. А может быть, они столковались друг с другом – есть ведь на свете натуры, которым чуждо чувство ревности. Но вот почему господин пастор смотрит сквозь пальцы на то, что происходит в его доме?
Я не могу припомнить, о чем еще говорил школьный учитель. Мои воспоминания неясны и расплывчаты. Думаю только, что я сумел сохранить самообладание и не позволил ему заметить, что творилось у меня внутри.
Мне смутно припоминается, что я перелистывал какую-то толстую тетрадь. Что в ней было, я не знаю – возможно, учитель заставил меня ознакомиться со стихами собственного сочинения. Еще я рассматривал какую-то книгу с изображениями растений и лишаев. Затем учитель, по-видимому, вышел вместе со мною из дому и провожал меня значительную часть пути, потому что я вижу нас с ним на деревенской дороге, вижу, как он приветствует кого-то, размахивая своей зеленой шляпой, а затем поспешно удаляется по направлению к деревне, словно бы вдруг испугавшись меня.
После этого я, должно быть, некоторое время бродил один по округе. Но с какой целью я насовал себе в карманы камни, которые обнаружились там в тот вечер, – не могу сказать. Может быть, я сделал это для того, чтобы отгонять собаку, привязавшуюся ко мне на шоссе. Не помню уж, где я потерял свою шляпу, но насчет пальто абсолютно уверен – я бросил его возле пруда. Там его на следующий день нашла дочь хозяина постоялого двора, когда ехала в своей таратайке на станцию.
Каким образом я в своем легком костюме добрался обратно в деревню – об этом в моей памяти не сохранилось ни малейшего воспоминания. Память моя проясняется лишь с того момента, когда я оказался в лаборатории.
Из соседней комнаты до меня донесся сквозь полуоткрытую дверь голос Бибиш:
57
Польская королевская династия, основанная в 1386 г. Владиславом Ягелло и правившая до 1668 г.; Ягеллоны царствовали также и в Чехии (1490–1526).
58
Византийская (позднее – трапезундская) правящая династия, основание которой положил Алексей I Комнен в 1057 г.; последний трапезундский император Давид был казнен султаном Магомедом II в 1462 г.
59
Ангелы – византийский род, некоторые представители которого достигли имперского престола; последним правящим Ангелом был Алексей IV, свергнутый и убитый 25 января 1204 г.