Мгновение спустя он снова остановился, на этот раз, чтобы рассмотреть набор кнопок на стене в задней части грузового отсека. Эбигейл понятия не имела, что он хочет сделать. Если он и что-то задумал, то ничего не сказал, а вместо этого повернулся и направился к ней, спрашивая: – Сколько мы уже летим?
Эбигейл посмотрела на часы, подняв брови. Они были без сознания дольше, чем она думала, или, по крайней мере, она думала, что и он тоже был в обмороке, с тех пор как лежал на ней, когда она проснулась. У него, конечно, было больше оправданий для обморока, так как он, без сомнения, все еще страдал от последствий наркотика.
– Чуть больше четырех часов, – торжественно призналась она. По ее подсчетам, до посадки в Каракасе оставалось меньше часа.
– Можешь взять аптечку? – спросил он.
– Конечно, – пробормотала она и повернулась к стене, внезапно испугавшись, что его рука все-таки беспокоит его. Ей потребовалось некоторое время, чтобы достать аптечку из держателя. Но как только она это сделала, Эбигейл поспешила к Томаззо.
– Я видела там мазь и бинты. Я могу перевязать тебе руку, если ты ... – слова оборвались, когда она увидела, что он остановился возле парашюта и надел его, пока она стояла к нему спиной. – Томаззо, что ты делаешь?
Ее слова закончились удивленным ворчанием, когда он схватил ее за талию и притянул к себе. Ее удивление не уменьшилось, когда он подхватил ее на руки, словно она была всего лишь ребенком.
– Обхвати меня руками и ногами, – приказал он, направляясь к грузовому люку. – И держись за аптечку.
– Что ... – начала она с тревогой, но проглотила слова, когда он нажал одну из кнопок, которые рассматривал ранее, и грузовая дверь начала открываться, медленно опускаясь вниз, как нижняя челюсть. Она с тревогой уставилась на растущее отверстие, а потом, задыхаясь, повернулась к Томаззо, – но Джет – однако было слишком поздно. Не успела она произнести имя друга, как Томаззо шагнул в воздух и увлек ее за собой. Запаниковав, Эбигейл толкнула его в грудь и отвернулась от него, кряхтя от боли, когда ее голова врезалась во что-то твердое как раз перед тем, как погас свет.
Томаззо поймал аптечку, выскользнувшую из рук Эбигейл, и обеспокоенно посмотрел на самолет, из которого только что выпрыгнул. Он почти ожидал, что он развернется и полетит искать их, но этого не произошло. Это заставило его задуматься. Если похитители знали, что он сбежал, он был уверен, что они захотят изменить маршрут, и не сомневался, что они заставят пилота сделать это. Они должны были знать, что грузовой люк открыт, и в ту же минуту, он был уверен в этом, похитители вернутся в отсек и проверят, что происходит. Томаззо был почти уверен, что в кабине должен быть какая-то кнопка, предупреждающая пилота, что грузовая дверь открыта. Если так, то должны были…
С другой стороны, возможно, они и не захотят повернуть назад. Что бы они тогда смогли сделать? Пролететь под ними и попытаться как-то загнать их обратно в самолет? Он был уверен, что для этого потребуется какая-то причудливая аэронавтика. Он предположил, что, скорее всего, они сядут в ближайшем аэропорту, который даст им разрешение на посадку, а затем отправятся на лодке искать их.
«В этом есть смысл», – решил Томаззо и перевел встревоженный взгляд на Эбигейл. Она безвольно лежала в его объятиях, запрокинув голову, так что теперь он мог видеть только ее подбородок и две маленькие раны на горле от его укуса. Это было необходимо. Томаззо, по его предположению, он не ел несколько дней, и ему нужно было набраться сил, чтобы побег удался. Он слегка приподнял руку, сумев приподнять ее голову, и позволил своему взгляду переместиться от маленьких проколов к ее лицу, но он не мог увидеть многого. Ее голова все еще была откинута назад, так что рана была вне его поля зрения. Но ему нужно было рассмотреть ее голову. Сумасшедшая женщина захотела вернуться назад как раз в тот момент, когда они выпрыгнули из самолета. Если бы он не держал ее так крепко, то, вероятно, уронил бы, когда она запрокинула голову так, что ударилась о грузовой люк, когда они выпрыгнули из самолета, и потеряла сознание. Это определенно не входило в его план.
Томаззо отчаянно хотел осмотреть рану и убедиться, что с ней все в порядке, но в данный момент у него были более неотложные проблемы, такие как падение на землю со скоростью, вероятно, двести миль в час.
Подняв ручку аптечки вверх, чтобы освободить хотя бы одну руку, Томаззо переключил внимание вниз, пытаясь сообразить, где они находятся и когда нужно развернуть основной парашют. Он никогда раньше не прыгал с парашютом, но однажды прочитал мысли восторженного парашютиста. Это была единственная причина, по которой Томаззо знал, что в восьмидесятые годы рваные веревки вышли из строя, а современные парашюты имели пилотный парашют, засунутый в задний карман над задницей, который нужно было сильно поднять над головой. Пойманный в воздухе, он заставит основной парашют раскрыться ... по крайней мере, так гласит теория.
Проблема была в том, Томаззо понятия не имел, когда он должен был вытащить и выбросить вытяжной парашют. Парень, которого он читал, очевидно, насчитал одну тысячу, две тысячи, три тысячи, но Томаззо не был уверен, с какой высоты тот парень прыгнул, по сравнению с той высотой, с которой они только что прыгнули. Он понятия не имел, на какой высоте летел грузовой самолет. Однако он знал, что они быстро падают.
«Мы не в том строю», – подумал Томаззо, – «не в том положении распластавшегося орла, которое замедлит наш спуск». К несчастью, Томаззо, которому нужно было удержать Эбигейл без сознания, понятия не имел, как поставить их в такое положение. Он, конечно, не мог раскинуть руки и обнять ее. В этом случае он решил, что вероятно, лучше раскрыть основной парашют раньше, чем позже.
Он снова перевел взгляд на темноту внизу. Томаззо начал различать внизу пятна света. Он предполагал, что это либо города, либо курорты на островах внизу, и надеялся, что как только парашют будет поднят, он сможет как-то направить их к одному из них. Он просто не знал, как это сделать.
– Живи и учись, – пробормотал Томаззо, достал из кармана на заднице парашют и изо всех сил швырнул его вверх. По-видимому, он сделал это правильно, так как почувствовал, как парашют выдернулся из упаковки. Когда ветер подхватил и наполнил его, они резко замедлили ход, и Томаззо инстинктивно крепче обнял Эбигейл, чтобы она не выскользнула из его рук. Их спуск значительно замедлился. Казалось, они скорее плывут, чем падают.
Забыв о парашюте, Томаззо наконец-то смог обратить внимание на рану в голове Эбигейл. Она опустилась чуть ниже в его руках, но ее голова все еще была запрокинута назад, так что он использовал свободную руку, чтобы наклонить ее вперед, и нахмурился, когда увидел кровь, свободно вытекающую из раны. Само по себе количество крови его не очень беспокоило, раны на голове часто кровоточили, но это не давало рассмотреть рану, а ему действительно нужно было увидеть, насколько она плоха. Томаззо не думал, что Эбигейл сильно ударилась головой, но все произошло так быстро, что он не был уверен. Ему нужно было смыть кровь.
С этой мыслью Томаззо потянулся к аптечке, висевшей у него на руке, думая, что там должно быть что-то, чтобы смыть кровь, но затем остановился, осознав, насколько нелепо он себя ведет. Он не мог открыть эту чертову штуковину, пока они в воздухе; все вылетит наружу. Но кровь мешала видеть ее рану, и он хотел знать, насколько она серьезна. Теперь она стекала ей на глаза, а у него даже не было рукава, чтобы вытереть ее.
После небольшого колебания он наклонился вперед и слизнул кровь, затем прижался ртом к самой ране. Пососав немного, чтобы смыть как можно больше крови, он быстро отстранился, чтобы посмотреть, что он там обнаружил. Кровь быстро пузырилась на поверхности, но Томаззо все еще мог видеть, что рана представляла собой небольшую быстро окрашивающуюся шишку и крошечный разрез на коже. По правде говоря, с раной на голове все было не так уж и плохо, но он не перестанет волноваться, пока она не проснется и он не будет уверен, что с ней действительно все будет в порядке.