Арпи, перешагивая через обломки, прошел в дом. Йошка за ним. Братья осмотрелись и вдруг услышали чьи-то шаги.
В дверях стоял советский солдат. Видимо, он вышел из кухни. Автоматом солдат подал братьям знак поднять руки вверх. Его товарищ, который появился через несколько секунд, подошел к ним и обыскал. Солдаты отобрали у них пистолеты и удостоверения нилашистов, на которых бросались в глаза скрещенные стрелы и надписи на венгерском и немецком языках.
«Об этом-то мы забыли», — мелькнуло в голове у Арпи. Вдруг он почувствовал сильную слабость. «Если бы я мог хоть что-нибудь сказать по-русски…»
Солдат, который обыскал братьев, движением автомата дал им знак выйти из дома. Их провели в конец сада, к большому стогу соломы. Уже рассвело, и было видно, что за стогом лежит советский офицер, сраженный пулей. Офицер был очень молод. Светловолосый безусый лейтенант.
Арпи с ужасом смотрел на убитого русского офицера.
«Неужели они думают, что это мы?..» — мелькнула у него страшная мысль.
— Арпи, скажи им, что это не мы!.. Арпи, скажи!.. — испугался Йошка.
— Товарищ! Мы нет! — собрав весь свой запас русских слов, выкрикнул Арпи. — Товарищ! Мы нет!.. Это фашисты… Мы нет!
— Пошли в штаб, там разберемся, — бросил старший из солдат и повел братьев в соседний дом, возле которого стояло несколько штабных машин и взад и вперед сновали русские солдаты и офицеры.
3
Охранник задвинул дверь вагона и, погремев засовом, запер ее на замок. Узников в вагоне оказалось двадцать человек. В большинстве своем это были люди, приговоренные к различным срокам заключения. До этого они сидели в тюрьме, находившейся на проспекте Маргит. Их осудили за измену родине. Среди них были офицеры, инженеры, учителя и неопытные антифашисты. Это были настолько разные люди, что посвящать их в план побега вряд ли имело смысл.
Антифашисты — а их в вагоне оказалось восемь человек — держались вместе, расположившись в одном из углов вагона. Все они прислушивались к удалявшимся шагам охранников, которые о чем-то оживленно говорили, но о чем именно — разобрать было невозможно.
— Ну, может, начнем? — тихо спросил Йоцо Надь.
— Подожди. Пусть поезд тронется, — одернул его Хамош.
Вместе с ними было еще трое молодых рабочих из Маргитвароша.
Пишти Хамош был осужден на три года. Часть этого срока он отсидел в пересыльной тюрьме, а часть — в сегедской, которую все почему-то называли «звездой». В январе этого года Хамоша выпустили на свободу. Еще находясь в камере, Пишти узнал каким-то образом адреса новой явки. Но когда он явился по этому адресу, выяснилось, что человека, к которому он шел на связь, за несколько дней до освобождения Пишти увезли в больницу в состоянии беспамятства. Хамош растерялся. Он боялся разыскивать своих старых знакомых, потому что не знал, за кем из них установлена слежка. Боялся своим появлением навести полицию на след товарищей.
Почти целую неделю Хамош бродил по городу, пока совершенно случайно не встретился на улице с Лукачом, с помощью которого ему снова удалось установить связь с ушедшими в подполье коммунистами. Хамош получил партийное задание немедленно перейти на нелегальное положение и, поселившись в Маргитвароше, начать организацию Партии Мира.
После того как гитлеровцы заняли столицу, партия поручила Хамошу сколачивать военные ячейки и группы из коммунистов. С помощью Шаньо Кертеса, служившего в батальоне связи (его казармы находились на Будафокском проспекте), Пишти удалось связаться с остальными ребятами. После соответствующей пропагандистской работы удалось вовлечь в организацию несколько прогрессивно настроенных унтер-офицеров, а через них достать военное снаряжение и оружие.
Командир отделения Габач на чем свет стоит ругал гитлеровцев. Работал он на военном складе. Несколько раньше способствовал крупным хищениям, которые были совершены группой офицеров. Офицеров разоблачили и арестовали. У Габача дома во время обыска был обнаружен целый ящик ручных гранат. На следствии Габач выдал всех членов антифашистской группы, которых знал лично. Хамоша арестовали, когда он пришел на место условленной встречи с товарищем. Поскольку для полиции он был старым знакомым, его сразу же заковали в кандалы и продержали в них пять долгих месяцев. После нилашистского путча Хамоша перевели в другое место, а в конце октября водворили в тюрьму на проспекте Маргит.
По указанию начальника генерального штаба судил Хамоша военный трибунал.
В зале заседаний военного трибунала на стене все еще красовался огромный портрет Хорти, а большинство офицеров — членов трибунала ненавидели нилашистов.