Лаци крепко прижал к себе девушку и стал с нежностью смотреть в ее красивое лицо. Магда немного отклонилась назад. Она смотрела на юношу тем неподвижным влюбленным взглядом, каким смотрят все девушки, когда рядом с ними находится их возлюбленный.
Через миг они уже целовались. Страстно и жадно. Вдруг Магда положила голову на грудь юноше.
— Да ты меня задушишь, вздохнуть не даешь… — Она погладила Лаци по щекам. — Нам нужно с тобой серьезно поговорить. Отвечай мне, но только представь, что перед тобой не я, твоя Магда, а кто-то совсем другой, ну, например, командир, который построил своих солдат для того, чтобы вести их в бой против фашистов… Понимаешь, Лаци?
— Понимаю, — серьезно ответил юноша, — и можешь смело сказать тому, кто меня об этом спрашивает, что он может всегда и во всем положиться на меня.
— Я знала, что ты так скажешь. И все же должна была спросить тебя об этом. И еще одно: этот же вопрос ты должен задать своему другу.
— Я знаю его, знаю, он тоже…
— Подожди, не спеши, пусть он сам скажет о себе. Если он согласится работать вместе с нами, будешь за него отвечать.
— Я за него ручаюсь.
— Ну, а теперь иди. Через ворота я пройду одна. Встретимся завтра, в это же время.
— Будь осторожна, — тихо сказал вслед девушке Лаци.
Он стоял на месте до тех пор, пока легкие шаги Магды не стихли.
Когда Лаци вошел в комнату, Йене что-то читал. Лаци не знал, как ему начать разговор с другом. Нужно было сказать ему только то, что на них надеются, рассчитывают, и с завтрашнего дня они должны быть готовы действовать. Вот и пришел конец их затворнической жизни.
Ни один из них не любил патетических высказываний, но сейчас нужно было быть формалистом. Этот разговор должен был начаться примерно так:
«Знаешь, Йене, на нас рассчитывают…»
«Кто рассчитывает?»
«Есть люди, которые…»
— Я вот сейчас сижу и думаю, — голос Лаци стал твердым, — хватит ли у нас смелости, мужества драться с врагами, если в руках у нас окажется оружие. Сможем ли мы выстоять, не сказать ничего, никого не выдать, если провалимся и попадем в лапы гестапо, где нас будут пытать…
— Брось ты свои вечные фантазии. — Йене махнул рукой. — Надо взять себя в руки и не нервничать. Вот ребята из группы Шомоша, какими героями себя считали, а когда обстановка осложнилась, когда не все стало ладиться, они, ну как бы тебе сказать, чтобы ты не обиделся… они выбрали вариант, который был сопряжен с наименьшим риском: перейти через линию фронта, выйти в район, где уже нет никаких боев, зато есть хорошая еда и даже девушки. И унтер их удрал. А ведь ты был прав, когда предлагал найти какой-нибудь разрушенный дом, залезть в подвал и переждать там некоторое время. Но… Видишь теперь, как выглядят герои вблизи…
Электрическая лампочка, горевшая у юноши над головой, вдруг погасла.
— Интересно, есть здесь керосиновая лампа?.. Но тогда нужны спички… — Лаци начал шарить руками по столу.
— Не ищи. В темноте тоже можно разговаривать. Все равно скоро ляжем спать.
— Это верно. Верно и то, что ты только что сказал. Но ведь есть и настоящие герои. Помнишь арестованных, которых охраняли гитлеровцы? Мы встретили их, когда шли в Сигетчеп. Помнишь, как один из узников с кулаками бросился на вооруженного автоматом гитлеровца? Помнишь?
— Конечно помню. Могу сказать тебе и другое. Ты, может быть, думаешь, что тетушка Линда не читала в газете объявления о том, что лица, укрывающие дезертиров, отдаются под суд военного трибунала и расстреливаются?! И все-таки она нас приютила. Не думаю, чтобы ты не понимал, как сильно она рискует. И это настоящее геройство, если хочешь! Правда, сама тетушка Линда вовсе не считает это геройством. Или взять хотя бы твою Магду, которая каждый божий вечер идет по пустынному лугу вдоль озера, чтобы принести нам супу или еще чего-нибудь, а потом возвращается в Буду… Вот такие люди, мой дорогой, и есть самые настоящие герои. Если бы я был писателем, написал бы о них после войны хорошую книгу… Книгу о женщинах, которые часами простаивали в очередях за куском хлеба, а потом попадали под обстрел и умирали вместе с маленькими детьми. Книгу о простых людях, которые делают самую обычную работу…
Йене задумался. Лаци хотел было что-то сказать, но друг опередил его:
— Знаешь, когда у меня кровь в жилах застыла? Когда Арпи сказал унтер-офицеру, что твоего старого полковника, который выхлопотал тебе квартиру, нужно убить.
— Это он просто шутил. Он сам потом говорил, что пошутил.
— Да, но шуткой это оказалось только потому, что сделать этого было нельзя. Я тогда понял, что все это чепуха. Мысленно я видел перед собой старого полковника. Из-под фуражки его выбилась прядь седых волос, а он стоит под дулом автомата. Он, возможно, тоже ненавидел гитлеровцев, и ему надоела эта проклятая война. И вот я представил, как полковник трясется в своем автомобиле, а я стою на перекрестке и очередь за очередью стреляю в него из автомата.