Ольга пошатывалась: ей очень хотелось спать. Отец взял ее на руки и пронес, но совсем немного, так как тащить такую здоровенную девицу было нелегко.
Тогда Лаци взвалил Ольгу себе на спину и понес. Девушка обхватила его за шею, положив голову ему на плечо. Лаци чувствовал теплоту ее дыхания через рубашку. И тогда он, по-детски расчувствовавшись, решил, что, когда он станет большим, обязательно возьмет Ольгу в жены.
…Выстрелив в нилашиста, Лаци озверел. Потом он нажимал и нажимал на спусковой крючок, пока не кончились патроны…
«Неужели это был тот самый Капувари, который так хорошо танцевал и пел тогда на вечеринке?»
«Поскорее возвращайся домой! И будь поосторожнее!..» — Эти слова произнесла толстуха Капувари, от которой всегда пахло духами. Быть может, и Ольга в это время тоже была дома. Нужно будет спросить Шаньо, не видел ли он девушку.
Но этот Капувари убил Мате, лично расстрелял Олаха. И как только человек дошел до такого?..
Голова у Лаци была такой ясной, что о сне нечего было и мечтать. Думать об Ольге ему не хотелось. Еще совсем недавно Лаци считал, что после успешной операции он будет петь от радости, но теперь петь ему почему-то не хотелось. Скоро кончится война, и еще одна женщина и девушка останутся без мужа и отца…
Перед самым рассветом, многое передумав, Лаци пришел к твердому убеждению, что они поступили совершенно правильно, убрав с пути нилашиста, которой был их врагом.
В эти дни главный врач Элек Радаи не знал ни минуты покоя. Он все время был в пути, помогая раненым и больным. Большинство его коллег было мобилизовано в армию. Других, навесив им на грудь желтые шестиконечные звезды, отправили в гетто, в концентрационные лагеря или же в рабочие команды. Все, кто мог каким-то образом увернуться от мобилизации в армию, увертывались. Кто по возрасту, кто по какой-нибудь другой причине. Все эти люди стремились поскорее попасть на Запад. Если же этого нельзя было сделать, уезжали в провинцию к родственникам и скрывались там.
Радаи было нелегко. Он видел, как страдали люди, и ничем не мог помочь им, разве только успокоить словами, что скоро настанет мир, откроются больницы и всех больных возьмут туда на излечение.
Радаи по состоянию здоровья был освобожден от службы в армии, а местный бургомистр по договоренности с властями добился, чтобы Радаи списали по чистой.
И Радаи и бургомистр Сантоди-Чукаш любили этот город, но каждый по-своему: Радаи прирос к нему, как к чему-то очень дорогому и близкому, потому что здесь он спас жизнь не одной сотне жителей; Сантоди-Чукаш в течение многих лет повелевал жителями города. Радаи остался в городе, надеясь на его возрождение. Сантоди-Чукаш был готов отдать город на уничтожение из пустого господского бахвальства.
Доктор Радаи был противником существующего режима по убеждению, а господин Сантоди-Чукаш считал, что он, господин Маргитвароша, является слугой власти. Приход к власти нилашистов Сантоди-Чукаш воспринял только как смену власти. Его черный «мерседес» можно было видеть в самых различных местах города. Бургомистр сидел рядом с шофером и внимательно разглядывал жителей и городские развалины. Он был господином окруженного противником города. Он выезжал в районы, где жители строили оборонительные укрепления, отдавал распоряжения относительно уборки трупов, распределял продовольствие, спал в машине, часто напивался, чтобы хоть немного забыться.
Радаи уже давно не спорил с бургомистром: это было далеко не безопасно. Старые дружеские нити, которые некогда связывали этих двух людей, давно порвались.
Доктор Радаи весь ушел в работу, отгородился от всего мира. На Сантоди-Чукаша он смотрел как на человека, который мчится навстречу собственной гибели. Такими же глазами он смотрел на тех, кто метался из стороны в сторону, пытался маневрировать.
Доктор ни во что не вмешивался. Он лишь ждал возрождения, надеясь на то, что он еще не выполнил возложенную на него судьбой миссию, которую он должен выполнить в ближайшем будущем.
Доктор сторонился даже своих близких. К жене его привязывало лишь чувство человеческой доброты. Некогда он страстно любил эту женщину, терпел от нее всевозможные упреки («он сам губит свою карьеру»). Окончательное отчуждение произошло из-за жестокости, которую она проявила в отношении Магды Ач, на которой их сын Роби хотел жениться.
Часто, бродя по улицам разрушенного города с санитарном сумкой в руке, доктор Радаи вспоминал последний скандал, устроенный женой. Роби рассказал отцу, что Магда была у них дома, и мать оскорбила ее. Доктора взорвало, и он невольно подумал о том, что эта женщина умеет только одно — все разрушать и портить. Для нее нет ничего святого.