— Господин доктор, извините меня за то, что я вот так на улице обращаюсь к вам… — робко начала девушка.
— Не извиняйтесь, я вас знаю.
— Прошу вас, помогите тяжелобольному… Я вас очень прошу, умоляю… Срочно…
— Хорошо, идемте. Только куда?
— Я вас провожу.
Некоторое время шли молча.
Доктор чувствовал, что ему нужно сказать девушке что-то, как-то успокоить ее, чтобы она не думала о нем плохо. Если бы Магда и Роби… Но для этого нужно бросить жену, разойтись с ней.
— Я очень сожалею, что все так получилось, — выговорил наконец доктор. — Но поверьте, я очень сожалею…
— Это было так давно, господин доктор…
— Да… Кажется, фамилия того высокого паренька, с которым я вас как-то видел, Мартин?
— Да. Лаци Мартин. Снова молчание.
— А как Роби?.. — спросила Магда некоторое время спустя.
— Его снова забрали в армию, и мы о нем ничего не знаем.
Они шли к окраине города. На дома спускалась темнота. И хотя до комендантского часа было еще далеко, на улицах почти не было прохожих. Люди в то время неохотно выходили из домов. Иногда мимо них на большой скорости проходил военный грузовик или тягач тянул орудие на новые огневые позиции.
Они шли мимо развалин домов по пустынным, словно вымершим, улицам. После сильных бомбардировок в апреле многие жители Будапешта уехали из города, кто в провинцию, кто за границу. Люди понимали, что жить недалеко от оружейного завода, от заводов Манфреда Вайса и других крупных промышленных объектов далеко не безопасно. Авиация союзников русских в первую очередь обрушивала свои удары на рабочие кварталы Будапешта: союзническое военное командование считало, что лучший способ вывести из строя промышленные предприятия — уничтожить рабочих, без которых не сможет работать ни один завод, ни одна фабрика.
У завода Вольфнера часовой потребовал у них документы. Проверив, разрешил идти дальше.
— Кто же заболел?
— Мой друг. Он ранен. Шальной пулей… в ногу…
— Когда его ранило?
— Сегодня утром. Он с трудом добрался до дому, потерял очень много крови.
— Тогда нужно спешить!..
И доктор зашагал быстрее. Магда еле успевала за ним. Она закашлялась.
— У вас запущенный бронхит, — покачав головой, констатировал доктор. — Я дам вам одно лекарство. Я не говорю — выпишу, потому что в аптеках ничего нет.
— Все забрали гитлеровцы.
— И венгры тоже. Я имею в виду нилашистов. Их в городе полным-полно.
Магда боялась быть откровенной с доктором: ей не хотелось рисковать. И все же она осторожно спросила:
— Господин доктор, а вы не боитесь русских?
— Давайте передохнем. — Доктор остановился. — Знаете, барышня…
— Пожалуйста, зовите меня просто Магдой.
— Знаете, Магда… Жаль, что я не могу закурить. Это мое единственное спасение. Да вам этого не понять. Но вы, наверное, помните Хайагоша, который всегда курил «трабуко»…
Магда посмотрела на доктора и слабо улыбнулась.
— Русские… Дитя мое, в тысяча восемьсот двенадцатом году солдаты Наполеона, бежавшие из Москвы, уже в Вильно ели мясо своих же солдат. А ведь это были сыны культурной французской нации… Голод и морозы… Роби рассказывал мне, что после разгрома под Воронежем… — Он внезапно замолк. Потом сказал: — Пошли. И одна минута опоздания может оказаться роковой… Еще далеко?..
— Минут пятнадцать.
Несколько минут они молчали. Первым заговорил доктор:
— У меня в доме живет немецкий врач, капитан. Представитель высшей расы, офицер вермахта, баварец. Он побывал под Ленинградом и рассказывал, как эсэсовцы — а их там целая дивизия — на развилке дорог остановили нескольких русских пленных. Одного из них поставили лицом в определенном направлении и приказали вытянуть одну руку вперед, а потом облили его водой. На сорокаградусном морозе живой человек мгновенно обледенел. Для гитлеровцев он стал путевым указателем… Направление на Ленинград… Вы читали роман Катаева «Время, вперед!»? Или русские записки Иллеша?..
— Вы же знаете, господин доктор, что эти произведения у нас читают в рукописях…
— В Союзе молодежи?..
— Да.
— Тогда почему же вы думаете, что я их боюсь… В старую Европу приходит новая цивилизация. Собственно говоря… у меня нет никаких иллюзий… И вообще, я далеко не в восторге от того, что у нас происходит… — Говорил он это так, будто убеждал самого себя. — Когда я был молодым человеком, тоже шла война. Я воевал. Но тогда существовали такие понятия, как «фронт» и «тыл». В ту пору мирное население Венгрии не имело ни малейшего представления о том, что бывает и как бывает, когда армия неприятеля врывается в город. Дамы слушали рассказы о подобных ужасах, но не представляли их себе, словно происходили они на другой планете…