— Боеприпасы и оружие, сброшенные на парашютах, не всегда попадают в руки тех, кому они предназначаются, — задумчиво проговорил майор. — Местные жители да партизаны… Положение в Будапеште очень серьезное.
В душе у Пулаи поднялась волна злости: рисковать собственными самолетами гитлеровцы не хотят, да и зачем им это делать, когда на свете есть кретины вроде Варьяша. Ему стоит только свистнуть, как он уже бежит выполнять приказ… И в тот же миг Пулаи решил, что вот и настал подходящий момент, когда они смогут улететь в Дебрецен.
— Это задание я не могу поручить никому другому, — продолжал объяснять Варьяш. — Выполнив задание, немедленно полетите в Шопрон. Ваша машина передается в люфтваффе. А мы здесь за ночь демонтируем аэродром. Мне трудно с вами расставаться, но ничего не поделаешь: приказ есть приказ.
«Ах ты, негодяй, бросаешь меня на верную гибель», — выругался в душе Пулаи.
— Я представил вас к Железному кресту, надеюсь, что вы успеете получить столь высокую награду еще здесь, в Венгрии, — торжественно заявил майор.
«Мне только и не хватало твоих люфтваффе да Железного креста», — подумал про себя Пулаи, а вслух сказал:
— Покорнейше благодарю вас, господин майор!.. Когда я вылетаю?
— Как только подвезут оружие и боеприпасы. С наступлением темноты вылетите отсюда, а с Чепеля — до рассвета.
— Слушаюсь, господин майор!
Варьяш достал бутылку коньяку, налил рюмки.
— Сколько лет вы служили у меня, господин старший лейтенант?
— Три года, господин майор, уже три года.
— Ну тогда, сервус!
— Сервус, господин майор!
— Это к каким же Пулаи ты относишься? Знал я одну Пулаи, уж не родственник ли ты ей случайно?..
— Нет.
— Ага, понятно.
Когда Пулаи вышел из палатки командира, его снова охватил приступ злобы.
«Негодяй! На «ты» перешел! Нужно было бы, глядя ему в морду, высказать все, упомянув обо всех его подлостях. Все равно больше никто не взлетел бы на этом летающем гробу!»
Если бы можно было как-то намекнуть ему, что он не собирается лететь в Будапешт. Встретиться им вряд ли придется, разве что после войны…
И в ту же минуту Пулаи успокоил себя тем, что ни злость, ни месть сейчас ни к чему. Главное заключается в том, что он сможет перелететь в Дебрецен.
Начало смеркаться. Прибыли немецкие грузовики с грузом. Погрузкой руководил Кедеш, а Пулаи залез в спальный мешок немного подремать.
Йошка Шухайда, денщик Пулаи, разбудил его в три часа ночи, поставил перед ним чашку горячего кофе из цикория, принес пимы и парашют. С отвращением глотая черную жидкость, старший лейтенант искоса следил за каждым движением денщика.
— Ну говори, что тебе?
Шухайда замер по стойке «смирно».
— Господин старший лейтенант, прошу вас, возьмите меня с собой!
— Куда?.. Ты что, не знаешь, что мы летим на Чепель? Собьют в два счета.
К Пулаи совсем недавно приставили этого парня, которого он толком не знал, и потому вовсе не собирался рисковать из-за него.
Но Шухайда стоял, переминаясь с ноги на ногу, и боязливо улыбался.
— Неважно, господин старший лейтенант, только возьмите меня с собой.
— Вместе со штабом улетишь в Вену.
— Штабные уже улетели. Все улетели. На аэродроме никого, кроме нас, нет.
Пулаи вышел из палатки, посмотрел в темноту и увидел, как три темные фигуры выкатывали «юнкерс» на взлетную полосу. Кроме этих троих, никого видно не было.
— Возьмите, господин старший лейтенант, — подошел к Пулаи денщик.
— Ладно уж. До Дебрецена посадок не будет.
Шухайда стоял рядом и скулил, как собачонка:
— А что со мной будет, господин старший лейтенант? Дома так ждут меня…
— Лезь быстро в машину, сопляк!
— А палатку не заберем с собой?
— Заткни глотку!
Все пристегнули парашюты. В кабину пилота влезли Пулаи и Кедеш. Пристегнулись ремнями. Лопоухий Лилингер занял свое место у рации и, надев наушники, начал что-то выстукивать ключом. Шухайды нигде не было видно.
Пулаи запустил моторы. Самолет задрожал мелкой дрожью, поглотив все остальные звуки.
И только тогда Пулаи вспомнил, что не спросил стрелка, сел ли он за свой пулемет. Вот он удивится, когда они сядут в Дебрецене…
Командир включил прожекторы. Они выхватили из ночи узкую полоску земли, сжатую с двух сторон воронками от бомб. Полоска казалась невероятно узкой.
Но все же они взлетели. Летели на восток. Без огней. В кабине слабо светились приборы. Стрелка высотомера показывала шестьсот метров: значит, гор уже можно не опасаться.