Колечко внедрялось в мозги встречных, создавая иллюзию то всадника, то плебея. На малых расстояниях вбивать в головы мой ложный образ вполне удавалось. Но на значительном удалении у кольца не хватало мощности скрыть мундир и вооружение офицера русской армии первой половины 19 века. Но когда наблюдатель приближался, то протирал глаза и убеждался: необычность наездника ему померещилась. Одно хорошо, люди еще боялись ходить по городу, наверное, опасались возвращения готов. А в городе еще не исчезли их следы: мощеные улицы кое-где окрасились засохшей кровью, брошенный награбленный хлам валялся везде, видимо замененный более ценным имуществом. Грабителям просто не хватало рук все утащить.
Я зашел в злачное место. Кольцо надежно рисовало у всех в древнем кабачке мой новый образ. Это было не внушение, а именно рисунок ложного образа. Он непосредственно посылался в мозг, а реальные сигналы изображения, звука, запаха, осязания стирались.
Реальных денег не было. Пришлось бросить хозяину иллюзорную монету, целый ареус. Хозяин попробовал воздух на зуб, но не нашел подвоха. А кольцу досталась дополнительная работа стирать с моего лица стыд обманщика, оно же подсказало слова заказа, и я как мог, повторил их. С таким произношением, во мне мигом признали бы не всадника, а шпиона. Но колечко мимоходом справилось с оплошностью, откорректировав скверную лексику до вполне приемлемого говора коренного римлянина.
«Лучше молчи, а то весь запас энергии уйдет на реабилитацию речи. Что ты за историк, если латинским языком не владеешь?»
Хоть этот простенький совет электронная Иона подала в язвительной форме, но он утихомирил гордыню. По сути, она права. Дальше я избегал разговоров и просто слушал, что переводила острая на слух Иона.
А говорили больше всего, конечно же, об Аларихе. Говорили: опекун императора Стилихон, хоть и вандал, но сумел несколько лет назад отразить нашествие Алариха, а Радагайса и вовсе разгромил. Но царедворцы убили Стилихона, сами укрылись в отлично укрепленной среди труднопроходимых болот Равенне, а на судьбу Вечного города им наплевать. Проклинали рабов, открывших ворота Рима неприятелю и перебежавших к нему. Говорили о племяннике Алариха Атаульфе.
«Атаульф станет конунгом готов после смерти Алариха», — по ходу дало справку кольцо.
Большинство сплетен вилось не сколько вокруг племянника венценосного предводителя покорителей Рима, а об его правой руке, всесильном чародее. Ассоциации быстро связали искусного не по времени чародея с беглым сумасшедшим профессором Муравьевым. Не зря зашел в питейное заведение, можно вкусно поесть и заодно многое узнать. Где еще витает дармовая информация обо всем?
Легко предположить, что после смерти Алариха Муравьев займет место второго человека среди всесильных готов. А потом, если помочь умереть Атаульфу, то и первым.
«Аларих умрет вскоре после появления в своем стане Муравьева?» — закралось страшное подозрение.
«Да, вскоре после взятия Рима, в возрасте 34-х лет».
«Умер слишком молодым. Не помог ли отправить конунга к праотцам Муравьев?»
Колечко не подтвердило мои опасения, но и возразить, видимо, оказалось нечем. Оно промолчало.
«Все, — решил я. — Пора отправляться в лагерь готов. Он далеко?»
«Рядом с Римом. Но ты отсюда не далеко успеешь уйти».
«Почему?»
«Мы выйдем за порог. Мои чары развеются. Хозяин сразу же устроит погоню за исчезнувшей золотой монетой, а она обязательно исчезнет с нашим уходом. Значит, гнаться будут за тобой».
«Тогда воспользуемся пространственно-временной щелью, и ты перенесешь меня в лагерь готов».
«Но всякий прыжок в пространстве-времени съедает уйму энергии, а ее почти не осталось. Мы не сможем сразу же вернуться в наше время с Муравьевым. На подзарядку аккумуляторов уйдет около суток».
«Рискнем, — решил я. — В лагере замаскируешь меня под гота. Сутки как-нибудь продержимся».
Я запил кусок мяса тягуче-красным фалернским вином и вышел за порог. Конь встретил радостным ржанием, а пес зашелся в счастливом повизгивании, вилянии хвоста и вычесывании блох о мою ногу. И когда он их успел набраться?
Не успел, как следует приласкать милых сердцу животных, а на крыльце уже сыпал проклятья разъяренный хозяин и за ним теснились пьяные римляне. Они недавно лишились иллюзии граждан всесильного города, властелинов мира и сейчас готовились хоть чуть-чуть поднять растоптанный готами престиж. Ох, как им не терпелось покуражиться надо мной.
«Пора», — приказал я.
«Слушаю и повинуюсь, мой господин!» — подобно джину из волшебной лампы проворковал насмешливый голос, и хозяин забегаловки с огромным тесаком и вся его свора распалившихся сограждан растаяли.