Колдун включил дополнительно люстру под потолком пещеры и лег на устланное львиной шкурой ложе. Стены его каменного жилища украшали головы саблезубых тигров, громадных медведей, а над изголовьем прекрасно обработанная древнейшим чучельником голова мамонта. Она словно пробила стену пещеры мощными бивнями и грозно трубила, вскинув к люстре хобот, в сторону входа в уютную обитель сумасшедшего мечтателя.
Наконец уют пещеры успокоил мысли колдуна, он нажал одну из многочисленных кнопок пульта. За пологом-входом из шкуры мамонта раздался звонок. А спустя полминуты между складками полога просочился обмотанный шкурами волосатый детина.
Муравьева раздражало поведение слуги. Он не кланялся при встрече с хозяином, да и остальные не бьются головой о землю, крича: «о наш господин!» или еще лучше «о наш Бог!» Но ничего, всему свое время, пока его устраивала и беспрекословная исполнительность звероподобного человека.
— Подай пива из холодильника.
Здоровенный слуга послушно открыл дверь в вечную зиму, достал бочонок и налил пенящийся напиток в золотую чашу.
«Да, он великий волшебник! — слуга видел в Муравьеве самого могущественного шамана, но только не Бога, он не переставал удивляться холодильнику и иным не менее чудесным вещам чародея. — Но как он ленив?! Стоило меня вызывать лишь для налива горького хмельного напитка?»
Почти все нравилось слуге в пещере чародея, но вкус горьковатого питья не понимал.
«Отступление из Рима организовал без спешки, все продумал и захватил с собой максимум необходимого», — оценил свою мудрую предусмотрительность Муравьев.
Не стриженный, нечесаный слуга с топором терпеливо топтался на месте, внимательно исследуя качество крепления каменного топора на буковой ручке, и ожидая дальнейших распоряжений.
— Вождь на охоте? — вывел слугу из технических раздумий.
— Уже вернулся, отдыхает.
— Пусть сейчас же зайдет ко мне. Иди.
Слуга засунул неразлучный топор за пояс и, так же, как и вошел, без церемоний, покинул пещеру.
«Не прошло и года с моего появления здесь, а я уже Бог племени, научил их сеять, избавил от большинства болезней, обогатил примитивную речь, обучил письменности. Но на создание империи и века не хватит, а тут приперся назойливый Пиотух. Почему-то не мелькнуло и малейших сомнений о личности преследователя. Несомненно, идет по следу все тот же настырный идиот, ведь больше никто не наделен подобной собачьей хваткой. Он меня до печенок достал, сейчас Пиотуха точно уничтожу!»
Муравьев ласково погладил свое новое творение — нейтрализатор гипнотического излучения «Аладдина». Сейчас в радиусе двадцати метров никто не исказит реальность в любом мозге. Никто не нарисует ложную виртуальную мишень, а он в реального Пиотуха не промахнется. Местный бог, он то не сомневался в своей божественной природе, ласково погладил кольт, проверил патроны в барабане и с усмешкой положил оружие рядом с пультом. Уверенность и спокойствие полностью вернулись.
— Бог, ты меня звал?
Муравьев от неожиданности едва не поперхнулся пивом. Немного пенящейся жидкости выплеснулось из чаши, и он стряхнул ее со ко всякому привычной шкуры. Он уже собрался упрекнуть: стучаться надо. Но вовремя вспомнил о шкуре во входе, а об нее как в дверь не постучишься.
— Да, звал. Сюда идет враг, — уже спокойно ответил колдун.
— Неужели кто-то способен угрожать Богу?! — искренне изумился вождь, но крохотная крупица сомнения в бесконечном могуществе Бога закралась в душу. Вообще-то его уже давно грызли сомнения.
— Он тоже бог, хоть и намного слабее меня. Но если даже слабый зверь неожиданно нападет из засады, то может победить более сильного противника.
Объяснение казалось логичным вождю. Он сам, пусть и самый сильный воин, отдыхал в отдельной пещере в окружении жен и самых верных воинов, а надежный топор и копье всегда лежали под рукой. Так что мечтающим о власти оставалось надеяться не на неожиданное нападение, а лишь на болезнь или смерть вождя на охоте. Но здоровье еще ни разу по серьезному не подводило вождя, а оружием он владел искусно, на зависть и страх охочих до власти соперников.
Муравьев допил чашу и коснулся пульта. Ожил монитор за спиной вождя.
— Смотри, — Муравьев указал рукой в сторону экрана, театральные эффекты он отлично отработал еще в Риме, а в глухом неолите не только дикари, но и он даже сам немного уверовал в личную божественность.
— Ах! — изумился вождь. Он не раз поражался могуществу Бога, но не ожидал еще одной способности у своего кумира видеть их стойбище, не выходя из пещеры. Вождь вновь полностью поверил в божественную сущность Муравьева и порадовался, что именно его племя он приласкал. А он сам вождь избранного Богом народа и от осознания своего величия хмель ударил в голову, хоть Муравьев и не делился с ним пенистым напитком.