Не устоявшееся в убеждениях племя мгновенно раскололось. Кто-то секунды назад с умилением пускал слезу, пытаясь не пропустить и пылинку учения, а уже рухнул на колени перед разбушевавшимся профессором. Другие схватились за оружие, еще не решив против кого направить копья. А кое-кто определился и в этом. И быть бы бойне, не случись Чудо.
В небе вспыхнуло новое светило, затмившее Солнце в стократ. Никто не мог поднять очи, ослепленные нестерпимо ярким светом с небес.
— Моисей, ты записал Мой Завет? Все люди обязаны жить по Моим Заповедям и почитать их. А змея-искусителя, посмевшего называть себя богом, сейчас заберут два архангела, — гремело с небес так, что дрожала земля пуще, чем от падения идола.
«Ничего не понимаю?! Что за архангелы? Да и вообще, что творится в небесах? Дурдом, да и только!» — так и не смог разобраться в происходящем беглый пациент из психушки.
Но вот необъяснимый свет померк, осталось одно привычное тусклое светило. Весь мир окунулся в тишину. Не слышно ни птиц, ни шелеста листьев от ветерка. Муравьев, племя, Пиотух притихли настолько, что удавалось услышать, как Моисей что-то царапает на податливой глине.
«Что это было?» — спросил Иону в колечке, не менее Муравьева пораженный Пиотух, но компьютерная всезнайка промолчала.
Все подняли головы, надеясь узреть Господа Бога. Но в небе было пусто, даже птицы куда-то исчезли. Но вот от одного пушистого белого облачка отделились белые птицы и устремились вниз. Они росли, превращаясь в людей под крыльями.
«Дельтапланы», — первой определила Иона.
«Пора смываться!» — догадался и Муравьев, судорожно нажимая кнопку машины времени.
Но что-то не срабатывало. Время норовисто не подчинялось, и как ни вдавливал сумасшедший в кнопку дрожащий палец, ему не удалось покинуть неолит.
Люди под белыми крыльями уже опустились на поляну, а кнопка так и не спрятала беглеца в 15-ый век. Не то что бы неудавшемуся богу хотелось именно в это время, во Францию, просто прибор случайно оказался так настроен. Впрочем, какая разница куда бежать? Главное сбежать, раствориться в веках и начать сначала. Не знал беглый сумасшедший о новой разработке Острожского нейтрализующей его машину времени. А с новым прибором Острожского как раз прилетели два липовых архангела.
Муравьев понял: машина времени не поможет. Сейчас он поспешно загружал патронами свою последнюю надежду на спасение — кольт. Но и Пиотух не дремал, он точно выстрелил ампулой. Рука не подвела — зелье с иглой вонзилось в шею, на самую малость выше бронежилета.
А тут подоспели «архангелы».
— Михаил, Гавриил?! — узнал Иосиф своих приятелей, коллег из лаборатории Острожского.
— Привет, Иосиф, — не отрываясь от пеленания Муравьева в смирительную рубашку, отозвались крылатые друзья. Они еще ни разу не работали на дурдом, и превращение человека в кокон давалось едва-едва. Еще и псих не успел уснуть, он вяло отбивался, пытаясь выскользнуть из пут.
— Что за новые трюки со светилом и голосом с неба?
— Не понял? — отозвался Михаил, а Гавриил недоуменно пожал плечами.
— Накануне вашего появления мир сошел с ума, я думал, вы ко всему причастны.
— Нет, нет. Мы здесь ни при чем.
«Если с небес вещал не Острожский, то кто же? Бог!?» — изумился Пиотух.
У Ионы опять не хватило всей мощи аналитических блоков опровергнуть или подтвердить фантастическое предположение Иосифа. Колечко не в первый раз промолчало.
Разговор происходил не на понятном предкам иудеев языке, и Моисей записал: архангелы говорили на непонятном ангельском языке и звали их Михаил и Гавриил.
«Архангелы» наконец спеленали нечто подобное на младенца переростка или египетскую мумию. «Младенец», как ему и предписывалось режимом дурдома, сладко спал, пуская слюни и чему-то улыбаясь.
«Усыпляющий наркотик довел до блаженства?» — мимоходом подумал о странной улыбке вечно злого профессора, но его больше занимало другое. Иосиф даже попытался усилить мыслительные процессы чесанием головы и определил: он слышал Бога!
Колечку было нечего чесать, и оно стыдливо промолчало.
Пес ни о чем не думал, хотя, как и хозяин, усердно чесал за ухом. Он преданно лизнул освободившуюся от «дум» руку друга.
А Моисей усердно продолжал трудиться над глиной. Его вдохновенный, но еще пещерный ум несколько перевирал. Но даже сам Моисей искренне верил в абсолютную искренность в глиняных табличках, ставших священными в племени, Скрижалями Завета Бога.
— Ну, что, в путь? — прервал Михаил застопоренные мысли Иосифа.