А конструктор, в который раз твердил: — Расходы лаборатории отражены в отчете бухгалтера.
Горе-следователь пыхтел, наливался пунцовой краской (он то знал, что вся документация лаборатории, в том числе и бухгалтерская сгорела) и вновь сверлил не выспавшегося и совсем поникшего конструктора вопросом о деньгах.
Наконец он признал свое бессилие приказом отправить заключенного в камеру.
Блоха подключилась для подзарядки к телефонному кабелю дежурного надзирателя, а я пытался обмозговать свою дальнейшую тактику. Я действовал спонтанно, экспромтом, было не до стратегии и прописанной до мелочей тактики. Не сегодня, так завтра даже придурковатый следователь додумается спросить конструктора обо мне и тогда поминай вольные денечки.
И тут меня озарило, как не убивать и улизнуть от вездесущих ищеек. И средство спасения находится там же где хранится смерть, в лаборатории оснащающей шпионов-убийц перед выходом на «мокрое» дело. В глубинах подсознания всплыло, что кроме смертельных ядов в дьявольской лаборатории хранят средства, отшибающие память. А у кого стерли память, что сообщит обо мне?
Вперед, скомандовал я, и Блоха отклеилась от телефонного провода. Она еще не полностью напитала аккумуляторы, но упущенное время может аукнуться катастрофой. Мой попрыгунчик мигом покинул тюрьму, внутренний дворик и оказался в цокольном помещении, как раз под кабинетом генерала, супер-пупер секретной лаборатории.
В помещении никого, тишина. Блоха конечно невелика, но не дай Бог ее заметят в весьма стерильной комнате, то могут прихлопнуть словно разносчика бактерий, вирусов и иной дряни, а они могут непредсказуемо повлиять на свойства ядов. Я впервые увидел лабораторию изнутри и пока изучал полки с химикатами глазами Блохи, подключил ее для подпитки местному телефону. Наконец увидел нужное снадобье, но как его взять из стеклянной колбы, плотно закрытой крышкой? Вскрыть колбу явно не по силам крошечного механизма.
Пока мучительно ломал голову над решением неразрешимого вопроса, пришла надежда из-за двери. В лабораторию вошел человек в герметичном костюме, даже голова пряталась за шлемом со стеклянным окошком. Он открывал по очереди колбы, брал микродозу вещества и относил ее на анализ к хитроумному агрегату. Затем он возвращался к колбе, закрывал ее и начинал исследовать следующую емкость с ядом. Наверно шла обыденная проверка на готовность отравляющих веществ к использованию. Я прикинул, что на каждый анализ уходит около пяти минут, а значит, если он будет проверять колбы по порядку, то до моей отравы лаборант доберется минут через пятнадцать. Тут уж Блоха прыгнула из-за скрывающего ее провода и соблюдая режим незаметности поскакала поближе к вожделенному порошку.
Лишь лаборант открыл мою колбу и побрел к анализатору, Блоха прыгнула в открытую емкость, несколько раз в ней кувыркнулась, пытаясь приклеить к себе побольше порошка и прыгнула наружу. Но не удалось допрыгнуть до края стеклянной стенки, и мой механический помощник рухнул обратно в порошок. У меня по коже пошли пупырышки страха, ведь если моего самого надежного товарища замуруют за стеклом, то и я пропаду. Лишь Блоха могла заткнуть рот конструктору и скрыть меня от следствия. Я, как мог, успокоил нервы, конечностями Блохи утрамбовал под ней яд, мысленно помолился всем Богам и прыгнул. На сей раз удалось зацепиться за спасительный край. А лаборант уже поворачивался от анализатора. Страх подсказывал быстро подтянуться, но разум заставил медленно ухватиться второй конечностью за край колбы, теперь я не боялся соскользнуть обратно и заставил Блоху перелезть наружу.
Не передать, как ликовал я обретению свободы Блохой, даже мое бегство из-под надзора конструктора не принесло чуток меньше радости.
Я не знал достаточно ли приклеилось порошка к конечностям и панцирю Блохи, но выбирать не приходилось и я, стараясь не стряхнуть ценный груз, отправил вновь насекомое в тюрьму, в камеру конструктора.
Конструктор ворочался на нарах, ему даже тюфяк не положили, но и на перине тревожные мысли не дали бы уснуть. Хоть его забрали ранним утром, чуть ли не ночью, конструктор совершенно не выспался, но придурковатый следователь едва не довел его до психоза. Впрочем, мне было не до его страстей. Я ждал обеда, и когда конвоир принес еду, то она совсем не напоминала тюремную баланду. Я этой баланды никогда не ел, не видел, но кто в нашей стране не слышал о похожей на блевотину еде заключенных. Конструктора даже в застенках ценили, коль принесли ему жратву несомненно из ресторана.