За спиной зашуршали торопливые шаги. Я обернулся и узнал Кима и Сато. Они меня сразу узнали. Ким расплылся в счастливой улыбке, а Сато смотрел с сочувствием. Не зря сохранил ему в схватке жизнь. Только спасет ли крупица сочувствия в злобном и порочном мирке?
− Узнаете? Кто он?
− Легавый, − ответил за обоих Ким. − Он нас расколол на Астории, Наимудрейший.
− Очная ставка подтверждает мою непогрешимость, − Владыка Порока закрыл третий глаз пробкой и опрокинул остатки вина в глотку. − Упырь, исполняй приказание.
… Что может быть ужаснее знания личного будущего? Упырь просветил меня на сей счет. Он раскрыл тайну золотых идолов Храма Греха. Я теперь по-своему воспринимал христианский запрет создавать кумиры. В один из золотых божков должен превратиться и я, в кумира у кельи Упыря. Буду нагонять на него страх за ошибку. Еще раз ошибется, − будет сверкать золотыми боками напротив меня.
Упырь показал захваченных агентов Интерпола и процесс их золочения. Сначала их держали на специальной диете. Сейчас и я другой пищи не знаю. Затем промывание внутренностей, долгий пост. Чуть позже прием антисептиков и смол, пропитка кожи смолами. После этого парализующий тело, но долго удерживающий сознание укол, и начинается обжиг и полимеризация смол в еще живом теле. Мумифицируемый видит и ощущает всю адскую боль и ужас медленно подкрадывающегося небытия. А смерть ждет сгущения полу полимерной крови в раскаленном теле и медленно сжимает сердце в камень. Последние ощущения мозга записывают на пленку и монтируют с излучателем в постамент будущей статуи. Вот откуда появляется беспричинный страх около золотых изваяний. Затем вновь пропитка в смолах, обжиг, покрытие сусальным золотом и установка в галереях и залах Храма.
Я всегда любил спокойствие, уют, но одновременно тянуло в мясорубки, где пахнет жареным. Вот и спекут в мумию. Только теперь по-настоящему ощутил, что полет во времени не игра, не сон, а кошмарная реальность. Пришел нестерпимый страх. Больше всего, боялся не за себя, а за жену и сына. Они любили, верили, не мыслили жизни без меня, а я — исчез.
Неожиданно звякнул засов, и дверь взвизгнула несмазанными петлями. Сердце среагировало быстрее всего. Оно забилось в бешеном ритме, и я решился − иду на прорыв. Не зная галерей вырваться из подземного города практически невозможно, но и зная их удачный побег близок к нулю. Правда, безропотное ожидание не даст и этой ничтожной соломинки спасения. На помощь Холла я не надеялся, при опасностях он всегда вел себя на удивление пассивно.
Я притворился спящим, но подобно предельно сжатой пружине подбирал мгновение атаки. Из-под прижмуренных век все казалось расплывчатым, и я не сразу узнал Сато.
− Сэнсэй, − прошептал он, − Учитель, я пришел спасти вас.
− Меня? − я даже забыл притворный сон от изумления. − Когда же я стал твоим учителем?
− Не смейтесь, сэнсэй. Ваш поединок на Астории показал не только вершины мастерства, но и милосердия, величия духа. Я долго размышлял и решил во всем следовать вашему примеру.
− Ты рискуешь жизнью.
− Честь дороже, − твердо сказал он и вплетая жалостные просящие нотки добавил: − Вы берете меня в ученики?
Нападение на Сато потеряло всякий смысл, а вырываться вдвоем сподручнее. У азиатов путь от вражды к дружбе зачастую совершенно незаметный, по крайней мере смысла в подвохе я не видел. Пришлось довериться случаю, азиатской непредсказуемости и искренности бывшего врага. Ангел-хранитель часто выводил из обреченных положений. Главное − отбросить сомнения, довериться полностью интуиции и, возможно, вырвусь из лабиринтов смерти кровожадного Минотавра.
Сато уверенно вел по запутанным коридорам. Он успешно справлялся с задачей нити Ариадны. Монахи подземелья не обращали на нас внимания. Искорка надежды постепенно разгорелась костром уверенности. Нам оставалось пройти несколько поворотов и подъем в два десятка ступенек к выходу из монастыря, как завыла сирена.
Монахов сирена прогнала из галерей в кельи. В опустевших проходах остались только мы и монахи-охранники. Монахи сразу бросились к нам, а мы в пустую галерею, круто спускавшуюся вниз.
В глубине Храма почти не было охраны, но и не было выхода. Отсутствие выбора все глубже и глубже гнало нас в мышеловку.
На повороте одной из галерей наскочили на охранника. Он потащил пистолет из кобуры, но Сато метнул звезду-сюрикен точно в лоб. Монах рухнул без стона, а я подхватил его оружие. Пистолет укрепил мужество, но ненадолго − из концов коридора летел топот множества ног, а боковых ответвлений не было. Казалось, мышеловка захлопнулась.