Кольцо подсказывало об искусственном искажении сигнала, а практика говорила об отсутствии в природе подобных аномалий. Впрочем, именно мой подопечный и мог создать прибор, затрудняющий поиск в пространстве-времени. Именно мой подопечный самостоятельно построил машину времени, так что же могло помешать сумасшедшему ученому создать еще одну приставку к этой машине и всего лишь исказить сигнал?
И тут из-за куста с визгом выскочила крупная мохнатая дворняга. Она пару раз куснула свой рыжий бок, затем вильнула хвостом и подбежала ко мне. Впрочем, она держалась на безопасном расстоянии от копыт.
«Какай аромат идет из его мешка!? Мне бы такого хозяина», — с умилением разглядывала седока псина, жалостно поскуливая, выпрашивала подачку.
— Что, голодаешь?
«Еще спрашиваешь!? — подумал пес, жалостно взвыв и урча пустым брюхом. — Уже и забыл, когда ел».
«Ишь, как скулит и ластится? Видно сильно оголодал, что не побоялся просить у незнакомого. Мог и по бокам получить».
Кудлатый пес продолжал скулить и, как мог, показывал свою любовь ко мне. Раньше, казалось, я не поддаюсь лести и наигранному несчастью, но псина покорила меня именно этими дешевыми трюками.
Я вытащил из мешка кусок мяса и швырнул его дворняге.
«Какой хороший человек?! Из него бы получился отличный хозяин,» — решил пес, пытаясь мигом все проглотить и не отстать от своего кумира.
Я поскакал дальше, а льстивый попрошайка мигом проглотил угощение и припустил за мной.
«Я наездника люблю! Какое у него вкусное мясо в мешке!» — окончательно решил пес, пристраиваясь у стремени.
Так проскакал еще около сотни метров. Тропинка вывела из молодого густого березово-ольхового леска на поляну. И тут грохот и неимоверная сила вырвали меня из седла. Спустя мгновения увидел свою лошадь в агонии, вырывающей копытами дерн и еще огромную дыру в своем животе. Сквозь отверстие в добрых пять дюймов вываливались потроха и остатки жизни.
«Вот и все!» — я использовал запас энергии кольца и не смогу перескочить в свое время, а здесь с такой раной я обречен.
Я оплакивал остатками затуманившегося сознания свою беспечность, остатки жизни и прощался навеки с Миром. Это надо же, приехал убедиться в праве на свое существование, а нашел смерть. А Мир стал сереть, двоиться и мутнеть. Я еще мог различить волну моей крови, заставшую врасплох двух букашек. Они отчаянно пытались выкарабкаться из липкой массы, но шансов выкарабкаться у несчастных оказалось не больше, чем у меня выжить. Прежде чем наступило Черное Ничто, меня лизнул шершавый язык пса.
«Только-только обрел счастье — хозяина, и на тебе!!!» — оплакивал судьбу лохматый бездомный пес. И вся его любовь к умирающему ушла в шершавый язык. И может быть, лишь эта слюнявая привязанность еще как-то цепляла угасающее сознание за ускользающую реальность.
Я оценил крупную лобастую голову дворняги, его умные ласковые глаза и приказал кольцу нырнуть в собаку, и Мир растворился во Тьме.
Сумасшедший.
«Александр Македонский, Аттила, Чингисхан, Наполеон, Ленин, да и все остальные покорители народов изначально были обречены на провал. Лишь я один смогу владеть планетой безраздельно и вечно! Только у меня есть реальная возможность выбирать место, время и средство воздействия на человечество».
— А вот и я, — прервала сладкие грезы медсестра.
— Выпейте, — она протянула мне тарелочку с таблеткой и стаканом воды.
Я спрятал таблетку под язык, усердно имитируя, как ее запиваю. Моя уловка опять сработала, не вызвав у наивной медсестры подозрений. Она мило улыбнулась и оставила одного в палате.
«И кто меня тянул за язык? Все людишки — ничтожества, они не способны оценить все величие и красоту моих замыслов недоразвитыми мозгами». Приблизительно так я корил себя за промашку и поносил весь род людской. Надо честно признать, именно моя глупая болтливость (но даже гении допускают ошибки) привела меня в дурдом. Но постепенно успокоился и приступил к построению вариантов побега. Если Наполеон сбежал с острова-тюрьмы и вернул власть во Франции, пусть на недолго, то меня и подавно не удержат замки и решетки психушки.
Я вспомнил об украденном у медсестры шприце, прикинул, сколько удалось спрятать таблеток и решение окончательно созрело, само собой. Все гениальное предельно просто, но серые личности проходят, как слепые мимо очевидных решений. Таблетки легко растворились в воде. Этим раствором наполнил шприц, нетерпеливо ожидая вечернего обхода.