Не хотелось впутывать в неприятности Ольгу, и я, украдкой, острым камешком царапал на руке полосы, пока не исчезли и намеки на ее телефон.
…Тщательный просмотр тряпья, работа с банком данных на преступников ничего не дали в установлении моей личности, а я, даже при желании, ничем не мог помочь следователю.
− Ладно, − подытожил следователь, − В психушке тебе вернут память. А мы посадим тебя за тунеядство.
− А если я активный труженик?
− Это демагогия. Все одно − будешь сидеть… сидеть в тюрьме или с Наполеонами и Аристотелями, — равнодушно ответил следователь и приказал вошедшему на звонок сержанту: — Сдашь этого психа в лечебницу.
У машины мной овладело столь острое желание увидеть Ольгу, что я ощутил невозможность заточения. Ухватив шедшего за мной, снулого, сержанта швырнул его в ефрейтора перед собой. Оба гулко врезались в жестяную стенку автофургона. Старые кеды едва выдержали стартовый рывок, скрипнули подошвами и затрещали гнилыми шнурками, но стремительно понесли меня вперед.
Гул в милицейских мозгах ослаб, и вслед мне загрохотали "Макаровы". Нервы не выдержали свиста пуль, и я нырнул в ближайший подъезд, побежал дворами. Пролетев очередной двор, я выскочил в сквер, где ждало меня неожиданное спасение. По березовой аллее бежала толпа парней в трусах. Недолго думая, швырнул обрывки брюк, пиджака и рубашки в мусорную корзину и пристроился к забегу. Из сквера мы выбежали на улицу.
… Мы упорно сопели в центральной части широкого проспекта. У обочины проехала машина, разукрашенная изнутри внимательно рыскающими глазами под козырьками фуражек. Но глаза равнодушно прошлись по настырному стаду в трусах, меня и не попытались от него отделить. Машина обогнала нас и свернула на боковую улицу.
Я был крепок и здоров, но опыта и техники бега не имел. Силы покидали меня, но желание выиграть жизнь и свободу истязало сердце, легкие, ноги. Пот заливал глаза. Усталость туманила мозг. Мой вид был весьма жалок, но я не очень выделялся, ибо были еще бегуны-горемыки.
Наконец мы выбежали за город, и я прервал истязание — сбежал на обочину, а затем в кусты. Еще с километр пришлось продираться сквозь кустарник, пока не добрался до берега реки, и совершенно обессилев, свалился на горячий песок.
Усталость расслабила напряжение мышц и мыслей, незаметно подкралась дремота и тихонько столкнула в крепкий сон.
… Стоны, причитания, плач постепенно пробили дорогу к сознанию, разбудили. Приподняв голову от песка, я увидел, что пляж сбежался к распростертому на песке худенькому мальчишке. Ему безуспешно вдували воздух в нос, ритмично нажимали грудную клетку. Наконец стыдливо и безнадежно отвели глаза от несчастной, призывающей в помощь и бога, и черта, матери.
Мольба вернуть жизнь по мощи перехлестывала мои недавние о смерти. Во мне все всколыхнулось, проснулась неведомая до этого сила, мозг странно загудел. Захотелось помочь матери, и я был уверен в успехе.
Пляжная толпа молча расступалась, пропуская к мальчишке, редела. Люди грустно расходились — не веселое дело стоять рядом со Смертью.
Опустившись на колени, я простер руку над мальчишкой. Внутренний звон заполнил руку, она потеплела и стала тяжелеть от потоков тепла. Наконец тепло хлынуло мощной, неудержимой волной в тело мальчика. Он порозовел, сделал слабый вдох. Постепенно дыхание становилось глубоким, мальчишка открыл глаза.
С лица пот капал в песок. Силы вновь покинули тело, и я безучастно смотрел на рвущееся из сердца счастье матери, на подъехавшую машину скорой помощи. Мальчишку посадили внутрь, а его мать, перед тем как сесть в машину, сунула мне в руки кошелек. Не было сил ни радоваться, ни протестовать, ни благодарить.
Я понял, что волшебники из болотной пещеры дали, мне еще и дар исцелять. Но мои мысли были далеки от новых чудесных способностей. Я думал, как вернуться в город и встретиться с Ольгой. Одних трусов для этого было явно недостаточно.
И я отправился к спасателям — в конечном счете, их прямая обязанность спасать. Спасатели оказались приветливыми и веселыми ребятами, но отказались заниматься благотворительностью. Их непоколебимость в этом вопросе заставила несправедливо заподозрить спасателей в вымогательстве взяток с утопающих. Через полчаса мы махнули "не глядя" кошелек на побитый молью и выцветший спортивный костюм.
Костюм оказался точно по мне и не вызывал удивленных взглядов прохожих.
Душа трепетно перебирала слова, движения, взгляды моего свидания и подгоняла к дому Ольги. С быстрого шага переходил на легкий бег, вновь на ходьбу. С каждым шагом к цели росло волнение, сомнения в себе. Весь этот мир − мир мечтаний, надежд и тревог мгновенно уничтожил визгливый окрик: