'Вот пусть Гена еще раз скажет, что Федя с Настей не пара, — подумала я, забираясь под душ. — Почему нет? У нее отменная практическая жилка, а у него — творческий подход. Отчего бы, в самом деле, ему не придумывать простенький дизайн для таких вот клетушек? Что-то дорогое хозяева себе позволить не могут, а как-то украсить квартиру все равно хочется! Кто-то коврики и салфеточки покупает, а кто-то, может, рискнет поэкспериментировать… Ну а Настя деньгам счет знает!'
Выбираясь из душа, я в самом деле едва не наступила на пана Ежи. Тот поглядел на меня черными бусинками глаз, тяжело вздохнул и утопотал обратно под ванну, к батарее.
— А? Чё? Приехала? — услышала я из прихожей. — И чё сказала? Правда?..
— Насть, ты, что ли? — я открыла дверь и высунулась наружу.
— А кто ж еще! — радостно отозвалась она, кинулась мне на шею, как была, в холодной заснеженной куртке, и отскочила, когда я взвизгнула. — Ой, прости!
— Ничего… — я плотнее завернулась в теплый халат.
— Ну как тебе? — живо спросила Настя, закидывая ботинки и куртку в шкаф. — Понравилось?
— Ты несомненный талант, — улыбнулась я.
— Не, талант — это Федька, а я бригадирша, — во весь рот улыбнулась она. — Меня теперь так и зовут: Настька-Бригадирша!
— Ага, ты только не забудь, что бригадиршами мамок еще называют, — встрял Жека и получил по шее. — Ну правда же!
— Погодите, вы слышите? — перебила я. — Что за звук? Жека, ты плиту точно выключил?
— Да-а… ты же сама видела, — он тоже прислушался. — В трубе, может, свистит?
— Ой! — Настя подпрыгнула, кинулась обратно в прихожую, закопалась в свою сумку и через минуту предъявила нам нечто мокрое, облезлое, угольно-черного цвета. — Вот…
— Это что?.. — севшим голосом спросила я. — Вернее, кто?
— Ну… я шла, а он такой сидит под лавкой и мяучит, — она повесила нос и свободной рукой принялась дергать за колечко в ноздре, имелась у нее такая вредная привычка. — Холодный и голодный… Ну я и… вот.
— Н-да… — я припомнила свои мысли о кошке и вздохнула: — Иди вымой это чудо и высуши. Надо его к ветеринару, а то, может, он блохастый и заразный. Сегодня еще не поздно, так что давай… Можешь мой фен взять. Только смотри, чтоб этот зверь тебя не ободрал!
— Фен?
— Кот! Или это кошка?
— Кот, — уверенно ответила Настя, бесцеремонно задрав животному хвост. — Бубенцы имеются.
— Заодно спроси в клинике про кастрацию, — вздохнула я, — не хватало, чтобы он начал метить по углам!
— Угу, хана тогда этой красотище, — хрюкнул Жека. — Пошли, я буду держать, а ты мыть. В одиночку хрен справишься…
Судя по визгу, доносившемуся из ванной, помывка проходила с переменным успехом. В смысле, кот молчал, а визжала Настя, которую Жека время от времени окатывал водой из душа.
Потом загудел фен, а вскоре появилась Настя в одном нижнем белье, с коконом из полотенца наперевес.
— Этот придурок мне всю одежду вымочил, — пояснила она в ответ на мой недоуменный взгляд. — Пусть теперь гладит, не в мокром же мне идти!
— Халат хоть накинь, — вздохнула я.
— Зачем? Тепло же, — удивилась она, усевшись на один из лежаков и развернув полотенце. — Гляди, какой пушистый оказался! Он вроде чистый, я смотрела, нету блох. Да они б и повымерзли на таком холоде…
— Все равно надо обработать.
— Само собой… Он домашний, наверно, — добавила Настя. — На уличного не похож, те злющие и дерутся, как бешеные, а этот только мурчал, когда мы его мыли. И сейчас, слышишь?
И правда — кот, поудобнее устроившись у нее на коленях, громко заурчал, зарокотал, будто мотор где-то рядом работал. Он был совершенно черным, без едного белого пятнышка, с зелеными глазами, пушистым и довольно крупным. Словом, та еще адская бестия!
— Сбежал, наверно, а может, выбросили, — вздохнула я. — Обсыхай и дуй в ветеринарку, денег я дам. Пусть анализы сделают, а то мало ли, чего он на улице мог нахвататься?
— Ага… а как мы его назовем? — живо спросила Настя.
— Кот Мурр, — улыбнулась я.
Забегая вперед, могу сказать, что кличка прижилась. Правда, поскольку в этой ночлежке никто никогда не читал Гофмана, то иначе, как Мурлом, кота не называли.
Зверь оказался в самом деле чистым, почти здоровым, если не считать нескольких рваных ран на боках и на шее (явно оставшихся после столкновения с дворовыми сородичами, оборонявшими территорию), и воспитанным. По крайней мере, покамест он стены не драл, углы не метил, на лоток пана Ежи не покушался, ходил в свой собственный, ел, что дадут, а спал со всеми по очереди, если не было Насти — ее он счел хозяйкой. Дима хотел было расклеить объявления — мол, найден кот, но она воспротивилась: мол, если такое роскошное Мурло выставили на улицу в мороз и даже не ищут (иначе бы висели объявления 'пропал кот'!), то он хозяевам не нужен, а нам в самый раз. А в то, что Мурло сбежал сам, как-то не верилось, он был совершенно домашним, на улицу разве что с интересом смотрел с подоконника, но от открытой двери в подъезд шарахался к пану Ежи под ванну и зыркал оттуда зелеными глазищами. (К слову, еж скоро перестал удирать от нового жильца, время от времени инспектировал его миску, а потом и вовсе повадился приходить спать под теплый бочок, если Мурло разваливался на полу — ему поставили коробку с ветошью в уголке. Кот не возражал.)