— Я думаю о том, что надо пригласить его на чай, — хихикнула она. — Жалко, Генки нету, но можно Смирного в гости позвать! Или Стаханыча.
Почему Петру Петровичу Астахову дали такую кличку, оставалось только гадать. То ли он в юности вкалывал за шестерых, то ли сработал другой ассоциативный ряд, но иначе этого выдающихся размеров дяденьку, ровесника дяди Гриши, не называли.
— Обоих, — сказала я. — Правда, как бы они от аренды не отказались…
— Тю! Договор же на тетку? А он ей что, расскажет, что ли? Он с нее не слезет, пока новую не найдет! — фыркнула Настя. — Короч, как соберутся платить, ты и это… пригласи! Только предупреди, я Стаханыча приведу, а Смирный тут вообще рядом живет…
— Авантюристка, — вздохнула я, но подумала, что идея недурна!
Ну а поскольку слово у обитателей ночлежки никогда не расходилось с делом, незадолго до Нового года состоялся спектакль.
Мария Никитична позвонила и сообщила, что они всем довольны, поэтому изволят продлить аренду, а заплатить хотят сразу до мая. Я была только за, но сказала, что очень занята на работе, так что не затруднит ли ее перевести деньги мне на карту? Она же сказала, что поручит это мужу, и мы распрощались…
Асланбек позвонил тем же вечером. За прошедшее время он волшебным образом начал говорить почти без характерного акцента (видимо, Мария Никитична дрессировала его жестко), а уж каким елейным тоном говорил!
— Конечно-конечно, — сказала я, выслушав тираду о том, что с карты на карту никак не получается перевести, и лучше бы передать наличные и взять расписку, как полагается. — Приезжайте.
— На Интернационала? — спросил он, и Настя ухмыльнулась (я разговаривала по громкой связи). На улице Третьего Интернационала обитали мои родители, этот адрес был указан в договоре.
— Нет-нет, я сейчас живу на Рабочей, пишите адрес, — ответила я и добавила коварно: — Можете захватить чего-нибудь к чаю…
Красавец-мужчина явился точно к назначенному времени, с букетом и пакетом, в котором что-то побрякивало.
Похоже, Настя была права: за прошедшее время он заметно похорошел, отъелся, приоделся, благоухал дорогим одеколоном, и даже сделал маникюр! Вместо дикой шетины он щеголял теперь голливудской трехдневной, а когда он снял норковую шапку-пирожок (не прежний вязаный колпак), стало видно, что волосы у него отросли, хорошо подстрижены и красиво блестят.
— Проходите, пожалуйста, — пригласила я, приняв подношения. — Тапочки вон там.
Это еще мама мне говорила: если гости явились на праздник, либо заранее предупреждай, чтобы брали с собой сменную обувь, либо не заставляй разуваться, потому что дама в парадном туалете и гостевых тапочках выглядит… не слишком хорошо. Но, с другой стороны, таким приемом удобно сбивать спесь с неугодных визитеров…
Вот и Асланбек засмущался, скинул все-таки дорогущие остроносые ботинки (такие давно не в моде, но в определенных кругах предпочитают именно их), надел тапочки, повесил пальто в шкаф и хотел было пройти дальше, но тут в коридорчик выдвинулся Стаханыч в вытянутых трениках и занял его целиком.
— Здоров! — сказал он басом и, оттянув майку-алкоголичку, почесал могучую волосатую грудь, расписанную синими куполами (Федя битый час трудился с гелевой ручкой!). — Это, значит, Поль, твой ухажер?
Асланбек икнул и попятился.
— Пойдем, пойдем, познакомимся, — ласково произнес Стаханыч и сгреб его за плечи. — Расскажешь, кто ты, откуда, сколько зарабатываешь, как мою доченьку обеспечивать намерен… А то я, понимаешь, сегодня тут, завтра опять там, а Поленьке надежный человек нужен, не абы кто, голь перекатная… А ты, Поль, сообрази пока выпить и закусить.
— Я за рулем… — шепотом произнес Асланбек.
— Ничо, заночуешь, а то я сам тебя довезу, тут же недалече? — Стаханыч впихнул его в комнату, а притаившиеся до поры до времени ночлежники встретили гостя громкими воплями.
— Я ж говорила, — сказала Настя, когда я вошла на кухню, и закопалась в пакет с подношениями. — Так, это шипучка, на Новый год пойдет, конфеты, фрукты всякие… Лучше б мяса припер.
— Так он же на свидание собрался, — улыбнулась я, прислушиваясь к гулкому басу Стаханыча и взвизгам ночлежников.
— Ну так лучшее пирожное — это колбаса, — хмыкнула она. — Ладно, с паршивой овцы… Ты только за гараж-то взять не забудь!
— Само собой, — кивнула я…
Асланбека выпустили даже до полуночи. Гараж он оплатил до мая и только умолял не говорить жене, где он был и почему домой вернулся пешком, а не на машине…