— Только, может, мне намочить юбки, чтобы они стали совсем прозрачными?
— Нет, ты и без того показываешь вполне достаточно. — Брет проигнорировал ее язвительный тон и пожал плечами, однако глаза его при этом красноречиво сверкнули, подтверждая искренность слов. В таком случае зачем он хотел видеть ее в этом платье?
Сейчас, находясь на публике, Кайла чувствовала себя голой и понимала, что похожа именно на ту, кем и стала, — на куртизанку. О Господи, что сказала бы тетя Селеста, если бы увидела ее? Была бы шокирована. Она не корила Кайлу за случившееся, но в ее теплых словах о поддержке после расставания с Уолвертоном чувствовались печаль и разочарование. Во время их короткой встречи обе испытывали неловкость.
Кайла протерла пальцами запотевшее стекло окна кареты и невидящим взором стала смотреть в туман. Что ее ожидает? Неужели ей предстоит потерять все?
— Мы приехали, Кайла. Постарайся какое-то время не восхищаться собой, по крайней мере до того момента, пока за тебя это не начнут делать другие.
Язвительность реплики Брета неприятно поразила Кайлу, и она сердито посмотрела на него:
— Если вам, ваша светлость, больше нравится, когда я выгляжу измученной, то не следовало тратиться на столь откровенное платье. Мне кажется, что вы скорее хотите подчеркнуть мое положение, чем скрыть его.
Брет слегка прищурился:
— Ты более сообразительна, нежели я предполагал. Это досадно. Возможно, я лишь хочу взвинтить тебе цену. Содержать тебя становится чертовски дорого… Слуга ждет, душа моя. Прошу в оперный зал.
Чего стоило Кайле не обрушить на Брета проклятия! Но на них уже бросала любопытные взгляды публика, собравшаяся у здания Королевского театра. Господи, сколько же здесь было людей! Длинные ряды карет, толпа нарядных мужчин и женщин, блеск драгоценностей… Когда Кайла, поддерживаемая под руку Бретом, оказалась у входа в огромный зал, она поняла, что у нее подгибаются колени и сосет под ложечкой. Однако она приказала себе выше поднять подбородок. Никто не должен увидеть, что она нервничает! Нельзя давать повод для злорадства!
Как ни странно, в этот момент Брет служил ей опорой и оплотом, отражая направленные на нее любопытные взгляды. Она запахнулась в ротонду, довольная, что хоть как-то прикроет вызывающее платье. Она многое отдала бы за то, чтобы находиться в этот момент где угодно, лишь бы не здесь. Рядом с ней возвышался Брет в черном, безупречно сшитом фраке. На фоне белоснежной рубашки великолепно смотрелся элегантно завязанный галстук. Брет был неотразим и вполне заслуживал те взгляды, которые бросали на него из-за вееров или из-под искусно опущенных ресниц. Если бы он не был столь ненавистен Кайле, не исключено, что она могла бы даже влюбиться в него.
Так или иначе, но Кайла при взгляде на Брета порой задерживала дыхание, особенно когда он смотрел на нее из-под полуприкрытых век и изображал улыбку… или когда он дотрагивался до нее, шептал ей на ухо нежности. Кайла почти забывала, что это были всего лишь слова, которые он говорил всем своим любовницам, и на какой-то момент почти верила, что он действительно любит ее. Конечно, это было глупо, она понимала все и раньше, когда он покидал ее или отправлялся спать. И все-таки иногда в ее сердце разгоралась слепая надежда на то, что жизнь изменится к лучшему. И эти надежды рождали в ней волнение и беспокойство. И еще — она это сознавала — они пробуждали в ней гнев.
В ее жизни не сбылось ничего из того, о чем она мечтала в юности, когда плавала в реке и пыталась заглянуть в будущее. Кажется, это было целую вечность назад. Другой мир и, конечно, другая девушка. Здесь она плыла по волнам моря враждебности, попадая в водовороты, не зная, кому можно довериться и что ей делать дальше.
— Ваша светлость, — послышался негромкий женский голос, и, повернувшись, Кайла увидела графиню Гренфилд, на лице которой расплылась самодовольная улыбка. — Я и не знала, что вы любите оперу.
— Мои пристрастия весьма разнообразны, сударыня. — Брет подвинул Кайлу поближе, так, чтобы свет от верхней лампы падал ей на лицо. — Вы знакомы с мисс Ван Влит?
Кайла успела встретиться взглядом с леди Гренфилд раньше, чем та демонстративно поджала губы и холодно сказала:
— Нет. Прошу меня извинить, ваша светлость. Возможно, мне удастся поговорить с вами в другой раз.
Это было явным оскорблением, холодным и расчетливым. Кайла вспыхнула. Старая ведьма! Ведь их представляли друг другу, это было около трех месяцев назад. Тогда леди Гренфилд была сама любезность. До чего же противно! Кстати, у самой графини репутация далеко не безупречная, ей ли демонстрировать подобную нетерпимость! Как и у леди Мел-бурн, у графини было несколько детей от разных отцов. И при всем том она смеет вести себя столь оскорбительно!
Однако не только леди Гренфилд повела себя так по отношению к Кайле. Ни одна из женщин, которые раньше были ее собеседницами на вечерах или за утренним чаем, не пожелала с ней заговорить. Увидев Кайлу, они демонстративно отворачивались. Она для них словно не существовала.
Что касается мужчин, то они подходили к Кайле без всякого смущения. Впрочем, Кайла предпочла бы, чтобы они оставили ее в покое. Их плутоватые взоры и реплики держали ее в постоянном напряжении, она не глядя выслушивала их приветствия и не поддерживала разговор.
Наконец они добрались до ложи, которую абонировал Брет, — задрапированное тяжелым бархатом ограждение с обитыми плюшем стульями. Брет раздвинул драпировку и ввел Кайлу внутрь. Пахло воском свечей и духами. В ложе был полумрак, и Кайла постояла, пока глаза привыкли к отсутствию яркого света.
Ложа Уолвертона находилась почти рядом со сценой, которую, казалось, можно было потрогать рукой, на нижнем из пяти ярусов и была самой лучшей в театре. Зал представлял собой гигантскую подкову, и завсегдатаи хвастались, что это самый большой оперный зал в Европе, чему Кайла готова была поверить. Помимо пяти ярусов дорогих лож и партера внизу, в зале была громадная галерка, вмещавшая свыше трех тысяч любителей оперы.
Потолок был расписан живописными сценами и золотым орнаментом. Снизу из оркестровой ямы доносились звуки настраиваемых скрипок и прочих музыкальных инструментов, на которые накладывался шум голосов и смех. Брет подтолкнул Кайлу, побуждая пройти вперед, и она вышла в освещенную часть ложи. Почувствовав устремленные на нее взгляды, она дерзко вздернула подбородок. Брет галантно снял с нее ротонду и повесил на стул. Кайла осталась в одном откровенно вызывающем платье.
Шелест шелка и атласа возвестил о том, что все повернулись, чтобы посмотреть в сторону Кайлы. Смолкли раскаты смеха, зато шепот во всех углах стал нарастать — это было знаком того, что ее появление в Королевском театре многие оценили как событие, весьма достойное внимания. Сегодня она впервые появилась на публике после того, как Брет увез ее с бала у леди Сефтон. Без сомнения, сей факт был предметом широкого обсуждения и рождал множество сплетен.
Зачем она пришла сюда? Зачем вообще когда-то решила встретиться с Уолвертоном? Сейчас ей хотелось одного — оказаться за пределами Англии. Назад в Индию, к папе Пьеру! Плевать ей на то, что у них не будет денег и перспектив. Если бы она осталась там, то по крайней мере сохранила бы самоуважение, да и уважение других. А сейчас она лишь объект язвительных насмешек даже в таком благопристойном месте, как оперный театр.
И Брет наверняка знал, что так все и будет, иначе не привел бы ее сюда. Зачем он ее мучает, будь он проклят! Что надеется этим выиграть?
Впрочем, кажется, она может ответить на этот вопрос. Кайла еще более утвердилась в своем мнении, когда услышала за спиной покашливание и бодрый мужской голос попросил представить ему очаровательное создание, которое судьба подарила Уолвертону.