Волосы были другой проблемой. Образцы инородных волос были взяты с нескольких тел, но в большинстве случаев, когда были взяты волосы, было обнаружено несколько разновидностей. Невозможно было сказать, принадлежал ли какой-либо конкретный волос убийце или, действительно, принадлежал ли какой-либо из волос ему. Коннелл пытался сопоставить имеющиеся образцы волос, но некоторые из них были либо уничтожены, либо утеряны, либо бюрократическая путаница была настолько напряженной, что ничего еще не было сделано. Лукас сделал пометку поискать кресты на волосах Ваннемейкера и Джоан Смитс. Все они были сделаны относительно недавно, и вскрытия были проведены первоклассными судмедэкспертами.
Закрыв файл, Лукас встал со стула и стал бродить вокруг, чтобы незрячим взглядом взглянуть в окно, прокручивая его в голове. Человек никогда не оставил ничего уникального. Волосы пока были единственной возможностью: им нужна была спичка, и очень нужна была. Ничего другого, что привязывало бы конкретного мужчину к конкретному телу, у них не было. Вообще ничего.
Телефон зазвонил. «Это Миган. У меня есть кое-кто, кто помнит убийцу. . . ».
8
ПОЗДНО ПОСЛЕДНИЕ, солнечные лучи греют городские тротуары. Грив не хотел идти. — Слушай, я тебе не сильно помогу. Я не знаю, чем вы с Коннеллом занимаетесь, чем заняты ваши головы, но я действительно хочу заниматься своими делами. А я уже сегодня был на гребаной свалке.
— Нам нужен кто-то еще, кто занимается этим делом, — сказал Лукас. «Ты парень. Я хочу, чтобы кто-нибудь еще увидел этих людей, поговорил с ними».
Грив обеими руками потер волосы и сказал: — Ладно, ладно, я пойду. Но… если у нас есть время, мы остановимся у меня в квартире, верно?
Лукас пожал плечами. — Если у нас есть время.
КОННЕЛ ЖДАЛ на углу улицы в Вудбери, под вывеской «Быстрая стирка», одетый в пуританское черно-белое платье, с огромным кошельком в руках. В квартале раскинулся автомобильный диагностический центр.
— Давно здесь? — спросил Грив. Он все еще дулся.
— Одну минуту, — сказала она. Она была взвинчена, тяжелая энергия перекрывала глубокую усталость. Она не спала всю ночь, подумал Лукас. Разговор с телевизором. Умирающий.
— Вы говорили со Святым Павлом? он спросил.
— Они мертвы в воде, — сказала Коннелл с резким нетерпением в голосе. «Полицейский в книжном магазине был одним из них. Он слишком много пьет, балуется со своей женой. Парень там сказал мне, что он и его жена стали физическими. Думаю, одна из их потасовок довольно известна в департаменте — жена выбила ему два зуба утюгом, а он голый гонялся за ней по двору с ручкой от швабры, пьяный, весь в крови. Соседи вызвали полицию. Они думали, что она застрелила его. Вот что я слышу».
"Так что ты думаешь?"
— Он мудак, но маловероятно, — сказала она. «Он пожилой парень, слишком тяжелый, не в форме. Раньше он курил Мальборо, но бросил десять лет назад. Главное, Сент-Пол прикрывается как сумасшедший. Их вызывали к нему домой полдюжины раз, но ни разу не предъявили обвинения».
Лукас покачал головой, посмотрел на диагностический центр. — А что насчет этой женщины?
«Мэй Хайнц. Сказала мне по телефону, что видела парня с бородой. Короткий. Сильный вид.
Лукас вел меня внутрь длинного офиса, набитого книгами запчастей, шинами, вырезанными дисплеями глушителей и обычным запахом антифриза и трансмиссионной жидкости. Хайнц была жизнерадостной круглолицей женщиной с розовой кожей и веснушками. Она сидела за прилавком с широко раскрытыми глазами, пока Коннелл зарисовывал убийство. «Я разговаривал с той женщиной, — сказал Хайнц. «Я помню, как она задавала вопрос. . . ».
— Но вы не видели, как она встречалась с мужчиной?
— Она этого не сделала, — сказал Хайнц. «Она вышла одна. Я помню."
— Там было много мужчин?
«Да, их было довольно много. Там был парень с хвостиком и бородой, и его звали Карл, он задавал много вопросов о свиньях, и у него были грязные ногти, так что я не слишком интересовался. Казалось, все его знали. Там был компьютерщик, коренастый блондин, я слышал, как он с кем-то разговаривал».
— Мейер, — сказал Коннелл Лукасу. — Разговаривал с ним сегодня утром. Он вышел.
— Довольно мило, — сказал Хайнц, глядя на Коннелла и подмигивая. — Если тебе нравятся интеллектуалы.
"Что о . . . ?»
«Там был парень, который был полицейским, — сказал Хайнц.
— Попался, — сказал Лукас.
«Тогда там были два парня вместе, и я подумал, что они могут быть геями. Они стояли слишком близко друг к другу».
— Знаешь их имена?
— Без понятия, — сказала она. «Но они были очень хорошо одеты. Думаю, они занимались архитектурой, ландшафтным дизайном или чем-то в этом роде, потому что говорили с автором об устойчивом землепользовании».
— И парень с бородой, — подсказал ей Коннелл.
"Да. Он вошел во время разговора. И он, должно быть, сразу ушел, потому что я его потом не видел. Я вроде посмотрел. Господи, я мог быть мертв. Я имею в виду, если бы я нашла его.
«Он был высоким, низким, толстым, тощим?»
"Большой парень. Не высокий, но толстый. Большие плечи. Борода. Я не люблю бороды, но мне нравились плечи». Она снова подмигнула Коннеллу, и Лукас скрыл ухмылку, почесав лицо. «Но дело в том, — сказала она Коннеллу, — что вы спросили о курении, а он бросил сигарету на улицу. Я видел, как он это сделал. Закурил сигарету и вошел в дверь.