Лукас посмотрел на Коннелла и кивнул. Хайнц поймал его. — Это был он? — взволнованно спросила она.
— Вы узнали бы его, если бы мы показали вам его фотографию? — спросил Лукас.
Она наклонила голову и посмотрела в сторону, как будто прокручивала в голове видео. — Не знаю, — сказала она через минуту. «Может быть, если бы я увидел реальную картину. Я помню бороду и плечи. Его борода выглядела довольно забавно. Короткий, но очень плотный, как мех. . . Как-то неприятно, подумал я. Может подделка. Я мало что помню о его лице. Нобби, я думаю.
«Темная борода? Свет?"
"М-м-м . . . темный. Что-то среднее, правда. Довольно средние волосы, я думаю. . . коричневый."
— Хорошо, — сказал Лукас. «Давайте зафиксируем это. И давай познакомим тебя с художником. У тебя есть время приехать в Миннеаполис?»
"Конечно. Прямо сейчас? Позвольте мне сказать моему боссу.
Когда женщина пошла поговорить со своим боссом об уходе, Коннелл поймал Лукаса за рукав. «Должен быть им. Курит, приходит после разговора и тут же уходит. Ваннемейкер задерживается после выступления, но внезапно уходит, как будто кто-то появился».
— Не стал бы на это рассчитывать, — сказал Лукас. Но он на это рассчитывал. Он почувствовал это, всего лишь запах убийцы, всего лишь запах следа. «Мы должны провести ее через секс-файлы».
Женщина вернулась, оживившись. "Поехали. Я пойду за тобой.
ГРЕЙВ ХОТЕЛ ОСТАНОВИТЬСЯ в жилом комплексе, чтобы Лукас мог взглянуть на тайну запертой комнаты. «Да ладно, чувак, уже двадцать гребаных минут. Мы вернемся до того, как она закончит с художником, — сказал он. В его голосе появилась умоляющая нотка. «Да ладно, чувак, это меня убивает».
Лукас взглянул на него, стиснув руки, в слишком модном костюме. Он вздохнул и сказал: «Хорошо. Двадцать минут."
Они поехали по I-94 обратно в Миннеаполис, но повернули на юг, а не на север, в сторону мэрии. Грив провел его через паутину улиц к бетонному зданию средней этажности пятидесятых годов с вырезанным вручную знаком из натурального дерева на узкой лужайке перед домом, с изображением гагары наверху и названием «Доки Эйзенхауэра» под птицей. Толстяк оттолкнул от них газонокосилку, оставив после себя запах бензина и дешевых сигар.
— Доки Эйзенхауэра? — сказал Лукас, когда они вышли.
«Если вы стоите на крыше, вы можете увидеть реку», — сказал Грив. «И они решили, что «Эйзенхауэр» заставляет стариков чувствовать себя хорошо».
Человек, толкавший газонокосилку, повернул в конце лужайки и двинулся назад; Лукас узнал Рэя Черри, который был на сорок фунтов тяжелее, чем когда дрался на турнирах «Золотые перчатки» в шестидесятых. Большая часть веса легла на его живот, нависший над джинсами Oshkosh без пояса. Его лицо из квадратного превратилось в круглое, а полдюжины складок жира скатились по задней части шеи к плечам. Его футболка промокла от пота. Он увидел Давенпорта и Грива, подтолкнул газонокосилку к их ногам и заглушил двигатель.
— Что ты делаешь, Давенпорт?
— Оглянись вокруг, Рэй, — сказал Лукас, улыбаясь. "Как поживаешь? Ты располнел».
«Ты больше не коп, так что убирайся к черту с моей собственности».
— Я снова в полиции, Рэй, — сказал Лукас, все еще улыбаясь. Увидев Рэя, он был счастлив. — Тебе следует читать газеты. Заместитель начальника, отвечающий за выяснение того, как вы убили эту старушку.
Взгляд скользнул по лицу Черри, быстрая тень, и Лукас узнал его, видел его шесть, или семьсот, или тысячу раз: это сделала Черри. Черри вытер это выражение, попытался изобразить замешательство, достал из кармана грязную тряпку и высморкался. — Чушь собачья, — сказал он наконец.
— Я достану тебя, Рэй, — сказал Лукас. улыбка осталась, но голос стал холодным. — Я тоже достану Джойсов. Собираюсь посадить тебя в тюрьму Стилуотер. Тебе должно быть около пятидесяти, Рэй. Убийство первой степени доставит тебя. . . Бля, они просто изменили закон. Везет, как утопленнику. Вам будет лучше восьмидесяти, прежде чем вы выйдете.
— Да пошел ты, Дэвенпорт, — сказала Черри. Он запустил косилку.
— Подойди ко мне, Рэй, — сказал Лукас сквозь шум двигателя. — Джойсы продадут тебя, как только решат, что это даст им передышку. Ты знаешь что. Приходи и поговорим, и, может быть, мы сможем заключить сделку.
— Да пошел ты, — сказал Черри и пошел дальше по двору.
— Милый парень, — сказал Грив с фальшивым английским акцентом.
— Он сделал это, — сказал Лукас. Он повернулся к Гриву, и Грив сделал шаг назад: лицо Лукаса было похоже на каменную глыбу.
"Хм?"
«Он убил ее. Давай посмотрим ее квартиру.
Лукас направился к двери квартиры, и Грив побежал за ним. «Эй, подожди минутку, подожди минутку. . . ».
В квартире была тысяча книг, скрученный восточный ковер, перевязанный коричневой бечевкой, и пятнадцать картонных коробок из U-Haul, еще плоских. На скамье у фортепиано сидела взволнованная женщина средних лет с платком на голове; лицо ее было обветрено и загорело, как у садовника, и тронуто горем. Дочь Шармань Картер, Эмили.
“. . . Как только они сказали, что мы можем взять его. Если мы этого не сделаем, нам придется продолжать платить арендную плату», — сказала она Гриву. Она осмотрелась. «Я не знаю, что делать с книгами. Я бы хотел их оставить, но их так много».