САРА ДЖЕНСЕН НАЖАЛА кнопку повтора на будильнике, перевернулась на другой бок, держась за подушку. Она улыбалась, когда сработала сигнализация. Улыбка исчезла очень медленно: странный кошмар витал где-то в глубине ее сознания. Она не могла полностью восстановить его, но он был там, как шаг на чердаке, угрожающий. . . .
Она глубоко вздохнула, пытаясь встать, но не совсем желая. Незадолго до того, как она проснулась, ей снился Эван Харт. Харт был поверенным в отделе облигаций. Он не был точь-в-точь романтическим героем, но был привлекателен, уравновешен и обладал хорошим умом — хотя она подозревала, что он подавлял его, опасаясь, что он может оттолкнуть ее. Он плохо ее знал. Еще нет.
У него были красивые руки. Твердые, длинные пальцы, которые выглядели одновременно сильными и чувствительными. Однажды он коснулся ее носа, и она почти чувствовала это, лежа здесь, в своей постели, немного теплая. Харт был вдовцом с маленькой дочерью. Его жена погибла в автокатастрофе четыре года назад. После аварии он был занят горем и воспитанием ребенка. По офисным сплетням у него было два быстрых и неприятных романа не с теми женщинами. Он был готов к правильному.
И он околачивался.
Сара Дженсен развелась; брак был ошибкой на один год, сразу после колледжа. Детей нет. Но расставание было шоком. Она погрузилась в работу, начала двигаться вверх. Но сейчас . . .
Она улыбнулась про себя. Она была готова, подумала она. Что-то постоянное; что-то на всю жизнь. Она задремала всего на пять минут, мечтая об Эване Харте и его руках, немного теплых, немного влюбленных. . . .
И кошмар вернулся. Мужчина с сигаретой в уголке рта наблюдает за ней из темноты. Она отпрянула. . . и снова сработала сигнализация. Сара дотронулась до лба, нахмурилась, села, оглядела комнату, откинула одеяла, чувствуя, что что-то не так.
"Привет?" — позвала она, но знала, что она одна. Она пошла в ванную, но остановилась в дверях. Что-то . . . какие?
Мечта? Во сне она вспотела; она вспомнила, как вытирала лоб тыльной стороной ладони. Но это казалось неправильным. . . .
Она спустила воду в унитазе и направилась в переднюю комнату с изображением, которое все еще было у нее в голове: вспотевшая, вытирающая лоб. . . .
Ее шкатулка с драгоценностями стояла на полу посреди гостиной с выдвинутыми ящиками. Она сказала вслух: «Как это туда попало?»
Всего на мгновение она была сбита с толку. Вынула ли она его прошлой ночью, ходила ли она во сне? Она сделала еще шаг и увидела небольшую горку драгоценностей в стороне, вся эта дешевка.
И тогда она знала.
Она отступила назад, шок пронзил ее грудь, адреналин влился в кровь. Недолго думая, она поднесла тыльную сторону ладони к лицу, к носу и понюхала никотин, а другой... . .
Что?
Слюна.
"Нет." Она кричала, рот был открыт, глаза широко раскрыты.
Она судорожно вытерла руку о халат, вытерла еще раз, вытерла рукавом лоб, по которому как будто ползли муравьи. Затем она остановилась, посмотрела вверх, ожидая увидеть его — увидеть, как он материализуется из кухни, из чулана или даже, подобно голему, из ковра или деревянного пола. Она извернулась то в одну сторону, то в другую и отчаянно попятилась к кухне, нащупывая телефон.
Крича на ходу.
Кричать.
2
ЛУКАС ДЭВЕНПОРТ держал футляр для бейджа из окна со стороны водителя. Прыщавый полицейский из пригорода поднял желтую пластиковую ленту с места преступления и махнул ему через очередь. Он проехал на «порше» мимо пожарных машин, наткнулся на сплющенный брезентовый шланг и остановился на обугленном пятне грязи, которое несколько часов назад было газоном. Пара пожарных, попивая кофе, обернулась проверить машину.
Телефон запищал, когда он выбрался наружу, и он нагнулся, чтобы снять его с козырька. Когда он встал, на него обрушилась вонь от пожара: сожженной штукатурки, изоляции, краски и старого гниющего дерева.
"Да? Давенпорт».
Лукас был высоким мужчиной с тяжелыми плечами, смуглым, квадратным лицом, с гусиными лапками в уголках глаз. Его темные волосы едва тронуты сединой; его глаза были поразительно голубыми. Тонкий белый шрам пересекал его лоб и правую глазницу и спускался к уголку рта. Он был похож на спортсмена-ветерана, ловца или хоккейного защитника, недавно вышедшего на пенсию.
Прямо над узлом галстука виднелся новый розовый шрам.
«Это Слоан. Диспетчер сказал, что вы были у пожара. Голос Слоана звучал хрипло, как будто он простудился.
— Только что приехал, — сказал Лукас, глядя на сгоревший Quonset.
"Подожди меня. Я подойду.
"В чем дело?"
— У нас есть еще одна проблема, — сказал Слоан. — Я поговорю с тобой, когда приеду.
Лукас снова повесил телефон на козырек, захлопнул дверь и повернулся к сгоревшему зданию. Склад представлял собой большую светло-зеленую хижину Квонсет времен Второй мировой войны, в основном из оцинкованной стали. Огонь был настолько горячим, что стальные листы искривились, погнулись и сложились, как гигантские металлические тако.
Со свининой.
Лукас коснулся своего горла, розового шрама, где ребенок выстрелил в него прямо перед тем, как ее разорвало на куски М-16. Это дело началось с пожара, с той же вони, с того же запаха горелой свинины, который он теперь уловил от сгоревшего остова. Свинина-не-свинина.