Перед ними проехал разбитый «форд» и остановился на парковке. Крыло покрывали вмятины, из-под днища лезла ржавчина. Треснутое стекло держалось на клейкой ленте.
Со стороны водителя медленно открылась дверца, и появилась женщина. Маленькая, седовласая, с выцветшими карими глазами и кожей в коричневых пятнах, какая бывает у заядлых курильщиков. Поразительно, но лицо ее показалось Лекси знакомым — это была постаревшая, сморщенная копия мамы. В ту же секунду Лекси оказалась в невероятном мире, наполнившемся теперь содержанием. Семья.
— Алекса? — хрипло спросила женщина.
Лекси, как ни старалась, не смогла ничего ответить. Ей хотелось, чтобы женщина улыбнулась или даже обняла ее, но Ева Ландж просто стояла и хмурила лицо, напоминавшее сушеное яблоко.
— Я твоя двоюродная бабушка. Сестра твоей бабушки.
— Я не знала свою бабушку, — только и ответила Лекси.
— Все это время я считала, что ты живешь у родственников твоего отца.
— Нет у меня отца. То есть я не знаю, кто он. Мама тоже не знала.
Тетя Ева вздохнула.
— Мисс Уоттерз так и рассказывала. Это все твои вещи?
Девочку захлестнул стыд.
— Ага.
Мисс Уоттерз взяла у Лекси чемодан и положила на заднее сиденье машины.
— Живее, Лекси, садись в машину. Твоя тетя хочет, чтобы ты жила с ней.
«Ну да, пока не передумает».
Мисс Уоттерз крепко обняла свою подопечную, прошептав:
— Ничего не бойся.
Лекси все никак не могла разжать объятия, но все-таки сделала над собой усилие, опустила руки, пока всем не стало неловко, и, спотыкаясь, пошла к разбитой машине. Рванула на себя дверцу, та заскрипела и широко распахнулась.
Внутри салона оказалось два сплошных виниловых сиденья коричневого цвета. Они разошлись по швам, откуда торчала серая набивка. Пахло ментолом и табачным дымом, будто в машине выкурили миллион ментоловых сигарет.
Лекси придвинулась к дверце как можно ближе. Помахала мисс Уоттерз через треснутое окно, а потом долго глядела на сотрудницу социальной службы, пока та не пропала в серой дымке. А Лекси все равно продолжала водить кончиками пальцев по холодному стеклу, словно такое прикосновение могло соединить ее с женщиной, исчезнувшей из виду.
— Сожалею о кончине твоей мамы, — произнесла тетя Ева после долгой и неуютной паузы. — Теперь она в лучшем мире. Это должно тебя утешать.
Лекси никогда не знала, как отвечать на подобные фразы, которые приходилось выслушивать от всех чужих людей, которые брали ее в свой дом. Бедная Лекси, ведь у нее умерла мама-наркоманка. Но никто из них по-настоящему не знал, какая жизнь была у этой самой мамы — мужчины, героин, блевотина, боль. И какой ужасной была кончина. Только Лекси все это знала.
Теперь она разглядывала в окно новое место, где ей предстояло жить. Даже в разгар дня здесь было темно из-за высоких деревьев и густой зелени. Через несколько миль она увидела указатель: «Резервация Порт-Джордж». В этом краю повсюду встречались символы коренных американцев. Двери всех лавок украшали резные косатки. Стандартные домики на неухоженных участках, чаще всего захламленных ржавеющими машинами или старой кухонной техникой. В этот августовский день пустые кострища говорили о недавно прошедшем празднике, а на склоне холма, смотрящем на пролив Саунд, строилось казино.
Судя по указателю, они приехали на «Стоянку передвижных домов вождя Сиэтла». Тетя Ева пересекла парк и остановилась перед большим желто-белым трейлером. Сквозь моросящий дождь, больше похожий на туман, жилище выглядело не очень презентабельно. Дверь, покрашенную ярко-голубой краской, охраняли по обе стороны пластмассовые серые горшки с вытянувшимися увядающими петуньями. На окнах — клетчатые занавески, перехваченные посредине пушистыми желтыми нитками, что делало их похожими на песочные часы.
— Ничего особенного, — смущаясь, сказала тетя Ева. — Я арендую его у племени.
Лекси не знала, что сказать. Видела бы тетя некоторые из тех домов, где ей пришлось пожить, не стала бы извиняться за свой симпатичный маленький трейлер.
— Хороший домик.
— Идем, — сказала тетя, выключая двигатель.
Лекси прошла за ней по гравийной дорожке до двери. Внутри передвижного дома царил образцовый порядок. Тесная Г-образная кухонька, отделанная желтым пятнистым жаростойким пластиком и совмещенная со столовой, где стоял хромированный стол и четыре стула. Гостиная с маленьким диванчиком под клетчатым пледом и двумя раскладными виниловыми синими креслами, развернутыми к телевизору на металлическом кронштейне. На консолях две фотографии — какой-то старой женщины в очках с тяжелой оправой и Элвиса Пресли. Пахло сигаретным дымом и искусственными цветами. На кухне чуть ли не с каждой дверцы свисали фиолетовые освежители воздуха.