И в пламени трех свеч, мерцающих во тьме,
Я чувствую соблазн, мой светлоглазый гений,
Не отыскать пути от осени к зиме.
Пусть ветер холодит опущенные веки,
И ниспадает с плеч прозрачный лунный свет
Тепла твоя ладонь… Ты помнишь, у Сенеки?..
А впрочем – ничего об этом в книгах нет…
Даже если отказано в том, и враждебностью тонкой
Озаряется нежно лицо, и светлеют глаза…
Словно в радуге крыльев застыла на миг стрекоза…
Или ветер играет у ног новогодней картонкой…
Даже если отказано в том, и твои обещанья
Рук не свяжут тебе – лишь бы взгляды остались ясны…
И серебряным эхом в бескрайних полях тишины
Продлевается отзвук прощения или прощанья.
Миндальный посох, горький вкус
Судьбы,
Незримый крест, что носишь на себе.
А тут – стена. И разбивают лбы
Те, кто живет в рассеянной ходьбе.
А посох прям. То легок, то тяжел.
И видел смерть
Огня в седой пыли,
Изгиб волны, полет медовых пчел…
И как в кромешной тьме
Считают корабли.
Цветы и в полдень не искали тени.
И не звенела над травой коса.
И рядом с волком пили из ручья олени.
И лестница вела на небеса…
Не встать и для м о л и т в ы на колени.
И на цветы не выпадет роса.
Недаром сломаны все нижние ступени
У лестницы, ведущей в небеса.
Кому ниспосланы прохлада и покой?..
Осталась музыка, мелодия печали.
Какие волны прежде нас качали…
Но я на берег выброшен волной.
Ужели радости небесной и земной
Замена – бледное ее изображенье?..
Я чувствую, что небеса пришли в движенье
Все громче гул, и звезды кружат надо мной…
Жжет ладони душистое русое пламя
нежнее молчанья слабеющий шепот
и полуоткрыты глаза приютившей нас ночи
и движется время по кругу
и ветер не тронет огня
и не вторгнется холод
согреет душистое русое пламя
пространство и время
Нас медленной волной уносит в море…
Полоска берега уже едва видна.
Я слышу каждый звук в небесном хоре.
И каждый вздох – он как глоток вина.
Как долог путь… Ты станешь тенью тени.
И выронит весло усталая рука.
Как долог путь… И волны – как ступени,
Ведущие с земли – за облака.
Нас медленной волной уносит в море.
И наши судьбы – словно нитка бус,
Как тайный знак в причудливом узоре…
И все, что я люблю, звучит, как блюз.
Ассирийские таинства сумрачных иносказаний,
В затененном потоке угасшие светлые блики,
Словно долгое эхо нездешних, чуть слышных дыханий,
Словно робкие пальцы вползающей в дом повилики.
Не имеющий меры не ведает смысла границы.
И тяжелое время, как воск, разминает в ладони.
Набегающий ветер листает чужие страницы.
И по дикой земле разбредаются дикие кони.
Птица прянула в небо и медленно тает в эфире.
Следом гаснет звезда, пропадая от долгого взгляда.
Темной ночью глаза раскрываются несколько шире.
И наверное это – награда.
В разомкнутых пространствах бытия
Не разгадать путей незримых,
Пока что от тебя хранимых,
Как будто ноша эта – не твоя.
Тебя несет энергия судьбы.
Светлее путь от близости созвездий.
Но в храме покаяний и возмездий
Не примут ни мольбы, ни ворожбы.
Как тихо здесь… И ты идешь в тиши
Деревьев умирающих до срока.
Ты не одна. Но как ты одинока
В лесной глуши растерянной души.
И ждет рука руки прикосновенья.
И полон света каждый лепесток.
Ты помнишь боли трепетный исток,
Как помнит море – ветра дуновенья…
Звездное небо, ночная дорога,
Рокот мотора и шорох колес.
Междугородный, почти что до Бога.
Спят пассажиры, и это всерьез.
Дремлет водитель, такая усталость…
Он головою склонился на руль.
Сколько осталось? Ну самую малость:
На циферблате – мерцающий нуль.
Звездною пылью стекло серебрится.
А впереди – ни людей, ни машин.
Кажется, что-то сегодня случится.
Но для тревоги пока нет причин.
Тает во мраке светящийся глобус.
Странный маршрут превратился в полет.
Это обычный межзвездный автобус.
Хоть неизвестно – куда он везет.
ДРУГАЯ ПОЭЗИЯ (1989 – 1998)
За прогрессом поспеваю,
Хоть простой провизор.
И компьютер починяю
Как свой телевизор!
БОЛЬШИЕ И МАЛЕНЬКИЕ
Шел по пляжу папуас.
А за ним шел мамуас.
Бабуаса с дедуасом
Повстречали – к глазу глаз…
Свой таинственный рассказ
Мы продолжим в прошлый раз:
Слишком все разволновались,
Что объестся папуас!
Занимался рассвет,
А вот чем – никому не известно.
Новый день наступал
На хвосты и на лапы
Всем тем,
У кого они были.
Песня звонко лилась
Из неплотно прикрытого
Крана,
В котором сидит
Крановщица.
И сверлящая мысль
Становилась сверлом
Бормашины, будильника с виду,
В ухо мне вереща,
Что пора бы и
Встать…
Кто ткет, тот ткач.
Кто врет, тот… врач?..
Смотри: я на тебя сейчас
Не обращу внимания.
Выходит – в школе врут про нас,
Что это просто мания!