Ночь была бессонной. Я никак не могла выкинуть из головы предложение Тима поехать к маме. Я была в предвкушении. Я была в напугана до чёртиков. Я была ему безгранично благодарна.
Если бы я только могла описать словами то, как сильно люблю этого, порой абсолютно невыносимого мужчину... Мне всегда нравились истории про принцесс. Где в серой жизни девушки появляется прекрасный принц и превращает ее в самую настоящую сказку. Рядом с ним я тоже чувствовала себя принцессой.
Вот он. Красивый, серьезный, надёжный. Абсолютно настоящий. Лежит рядом и тихонечко посасывает мне в ухо. Это ли не счастье?
С ним и я становилась другой. Более взрослой. Более спокойной. Более женственной.
Не смогла удержаться от порыва зарыться пальчиками в его густую темную шевелюру, коснуться губами его лба. Как же сильно я его люблю! С этими мыслями встретила рассвет. С этими же мыслями я сдалась в руки Морфея.
Проснулась лишь тогда, когда солнце уже было в зените. Небольшой будильник, ярко красного цвета, показывал полдень. Проспала... Как же я могла так крепко спать и не услышать его противного писка?
Подскочила на месте, словно ужаленная, и начала носиться по комнате, приводя себя в более менее человеческий вид. Сделать это оказалось довольно трудно. Учитывая тот факт, что глаза мои сомкнулись лишь часам к пяти утра.
— Уже встала? — Тимофей появляется на пороге нашей уютной спаленки, в нелепом переднике и с полотенцем на плече.
— Ты почему меня не разбудил? Мы же хотели выехать туда пораньше.
— Я то будил, а вот ты активно посылала меня...лесом! — усмехнулся он, привалившись плечом к косяку. — Не помнишь? В следующий раз буду записывать все на диктофон.
— Ненормальный... Ну, чего ты стоишь? Собирайся! И вообще, на кладбища ходят до обеда.
— Кто тебе такую ерунду сказал? — стоит и в открытую веселится.
— Мама! Так всегда говорила...
После этих слов веселья в Тимофее поубавилось. Собрались мы довольно резво и уже через пятнадцать минут мчали по трассе в сторону соседнего городка. И все бы ничего, но я сидела всю дорогу, как на иголках.
Сегодня суббота. Трасса, как обычно в выходные дни, перегружена. Май, почти лето. Люди начали вылезать из своих теплых норок на природу. Тимофей же был спокоен, как удав после плотного обеда. Так и хотелось треснуть его, да посильнее.
И почти сделала это, когда он в очередной раз позволил втиснуться в плотный поток какому-то ушлому водителю. Благо вовремя себя одернула. Я вообще сегодня сверх раздражительна и капризна. А этот балда упрямо ничего не замечает.
К двум часам после полудня, мы наконец-то добираемся до места. Я не частый гость этих мест. Поэтому первым, что я почувствовала было неприятное ощущение, сосущее где-то под ложечкой. Вроде бы все хорошо и паниковать смысла нет, но глубоко внутри ты уверен в обратном.
Мама очень любила цветы. Разные. В основном любила сама копаться в саду. Обернулась на Тима. Он, бедненький мой, доставал из машины цветы, их было так много, что за ними я могла разглядеть лишь его ноги.
Настояла привезти сюда все, что хранилось у нас дома. Меня они уже порадовали, пусть теперь порадуется и мама. Ведь, если верить различным рассказам и учениям, мертвые все видят, все слышат, все понимают.
— Давай помогу, не кряхти ты так, — он молча передал мне часть цветов и закрыл машину.
К могиле мы шли молча. Казалось, что болтать тут не уместно, будто мы можем нарушить чей-то покой. Возможно и так. Еще одна причина для молчания — обида Тима. Он ничего мне не сказал на мое предложение переместить этот прекрасный цветник из нашей квартиры сюда, к маме. Но его это должно быть не хило задело. Если судить по выражению лица и резким движениям.
— Все хорошо? — поднимаю на него глаза, когда мы останавливаемся у нужного надгробия.
— Все прекрасно, — мрачно отзывается он и принемается раскладывать цветы поверх еле заметного пригорка.
— Не обижайся пожалуйста, если бы ты только знал, как она обожала цеты...
— Я не обижаюсь. Они все равно завянут, рано или поздно. Ты их выбросишь. На их месте появятся новые.
— Только...давай без фанатизма, пожалуйста... — Тим уже закончил и теперь изучает изображение на большой мраморной плите.
— Она была красивой... Вы похожи, особенно глазами, — не смогла ответить, язык словно к нёбу прирос. — Если хочешь, я могу подождать в машине.