Ее глаза становятся пустыми, а лицо искажает злоба:
— Вы любите бить свою жену?
Во время их молчания я открываю дверь и вхожу в гостиную. Шокированный Марсель, в конце концов, бормочет:
— Вы сумасшедшая.
Ари делает шаг вперед:
— Тебе нравится, когда твой сын кричит в муках в то время, когда ты его насилуешь?
Тело Марселя напрягается, и он кричит:
— Выметайтесь!
Ари безжалостно улыбается:
— Нет, я так не думаю.
Она касается рукой своего правого плеча и хватается за ткань своего облачения монахини.
— Твое время пришло, Марсель Дюпон.
Сбрасывает облачение одним движением, и одеяние падает к ее ногам, выставляя напоказ оружие, прикрепленное к ее телу. Она ухмыляется, когда видит ошеломленное лицо Марселя.
— Сегодня ты умрешь.
— Женщина, ты сошла с ума, — злобно смеется Марсель, показывая пальцем на входную дверь. — Уходи, пока я не вызвал полицию и не обвинил тебя в нападении с оружием и намерении меня убить.
— Ох, ты глупышка. Я не собираюсь убивать тебя. Нет, не я, — смеется Ари.
Она качает головой над его плечом, затем наклоняется вперед и шепчет: — А вот она собирается.
Как только Марсель оборачивается, чтобы посмотреть, его приветствует быстрый удар по голове, и он летит на обеденный стол. Спиной он натыкается на угол и орет.
Ари свистит мне. Я поворачиваюсь вовремя, чтобы поймать Конеко на лету.
Вытаскивая из ножен 24-дюймовое лезвие, мое дыхание перехватывает. Это действительно красивый меч.
Мой пристальный взгляд переходит от Конеко к Марселю, который до сих пор не поднялся на ноги после падения. Он смотрит на меня, страх написан на его лице:
— Я буду звать на помощь.
Внутри меня кипит гнев. Я обнажаю зубы и рычу.
Я шагаю к нему, моя катана на бедре. Встаю на колени возле пьяного мужчины и спрашиваю:
— Ты будешь звать на помощь?
Он кивает. Я поднимаю руку и залепляю ему пощечину. Повторяю серьезнее:
— Ты будешь звать на помощь?
Он начинает плакать, но, невзирая ни на что, кивает. Звук второй пощечины отдается эхом в комнате. Моя ладонь покалывает и зудит. Протягивая к нему руку, крепко хватаю за волосы и тяну так сильно, что его голова откидывается назад. Мой голос дрожит, когда я говорю слова, которые отец вбил в меня:
— Никаких попыток. Бери и делай…
Я отпускаю его волосы, встаю и морщусь:
— Ты отвратительная, грязная свинья. Ты заслуживаешь смерти.
Марсель качает головой, хныкая и дрожа:
— Нет. Пожалуйста. Не надо.
Ари подходит ко мне сзади:
— Ты делаешь все замечательно, малышка. Вперед. Чем быстрее ты убьешь его, тем быстрее мы сможем уйти.
Я спокойно киваю.
— Марсель, я думаю, вам следует помолиться о прощении, — я указываю рукой на Ари.
— Подползите к сестре Арианн и помолитесь Богу, чтобы он простил вас.
Когда он даже не двигается с места, чтобы сделать, как ему сказали, я добавляю:
— Сейчас же, ты, извращенец.
Его тело дрожит, глаза полны слез, а обеспокоенный взгляд мечется от Ари ко мне, и он начинает медленно ползти к ней, дрожа от ужаса. Он подползает к ее ногам, опустив голову, и начинает бормотать молитву.
— Вот так, — Ари смотрит на него. — Ты знаешь, то, что ты делаешь, неправильно. Молись Богу о прощении, Марсель. Ты должен просить его о прощении, твои грехи огромны.
Марсель бормочет громче, его слова невозможно разобрать.
Мои ноги двигаются сами по себе. Тихо шагая, подхожу и встаю за спиной Марселя, стоящего на коленях. Не думая, поднимаю свою катану и касаюсь кончиком основания его шеи.
Его тело замирает. Дыхание останавливается.
Я делаю глубокий вдох, потом медленно начинаю. Слегка нажимаю на рукоятку меча, лезвие входит в заднюю часть шеи Марселя и, спустя мгновение, выходит из передней части его горла.
Тело его неудержимо трясется и дергается, и в этот момент я понимаю, что благодарна одному: что не вижу его лица.
Удерживая дрожащее тело Марселя Дюпона лезвием в его шее, я поднимаю взгляд на Ари. Ее глаза печальны, она мягко улыбается:
— Пойдем, Кэт. Вытащи это из него. У нас еще много дел.
Одно движение назад, лезвие освободилось, и тело Марселя с унылым глухим стуком упало на пол. Мое сердце подпрыгнуло.
Я сделала это. Я убила его. Мне не нужно было помогать. Я сделала это сама. Я даже не почувствовала себя плохо из-за этого.
Ари подняла ногу и пнула его безжизненное тело:
— Продается свинья!
Ночь официально стала ошеломляющей.
Тихое хихиканье зародилось в горле. Чем больше я пыталась сдержать его, тем хуже это становилось. Я начала хихикать. Мое хихиканье превратилось в полноценный смех на грани истерики.