Френки и я готовим еду на ужин, пока Ари создает для всех нас шоколадное суфле. Суфле — привередливая штука, чтобы запекать его, и это еще сложнее, когда делаешь одно большое суфле для всех, но Ари делает это так изящно и точно; удивительно, что она слышит хоть что-то, происходящее вокруг нее.
Когда Ари печет, остальной мир перестает существовать. Она запирается в безопасном пузыре. Это ее счастливое местечко.
Френки чистит морковь и картофель, чтобы пожарить. Я посыпаю приправой ягненка, чтобы присоединить к морковке и картошке. Потом Френки замешивает тесто для домашней пасты. Я делаю соус «неаполитано». Ари моет латук для салата, пока я нарезаю помидоры.
Подходит Боб.
Три занятые женщины прогоняют Боба.
Работать на кухне весело, когда мы все вместе, в то время как утренние обязанности по кухне скучны с капитаном Б.
— Итак, Кэт, что ты преподнесешь Кларку на день рождение? — спрашивает Френки.
Мое тело замирает в страхе. Медленно поворачиваюсь и с недоверием спрашиваю:
— Мы в этом году дарим подарки? Мы никогда этого не делали!
Ари закатывает глаза:
— Я ничего ему не покупала, дорогая. Не паникуй, — поворачиваясь к Френки, она ругает ее: — Не пугай ее.
Френки все еще чистит овощи и ухмыляется:
— Просто я точно уверена, что знаю, что Кларк хочет получить на день рождения, но это можешь сделать только ты.
Я в замешательстве:
— Почему только я?
Френки наклоняется ближе и озирается по сторонам, прежде чем тихо говорит:
— Потому, что мальчик любит тебя, Кэт. Он не хотел бы получить поцелуй от кого-нибудь другого.
Поцелуй?
Целоваться с Кларком?
Взрыв хохота вырвался из меня, и рука Френки подлетела к ее груди, когда испугавшись, она отпрыгивает от меня.
— Иисус Христос, ты очень сильно напугала меня. Что, черт побери, тут смешного?
Все еще хихикая, я объясняю:
— Кларк и я — друзья! Мы всегда были друзьями. Мы всегда будем друзьями. Ничего больше. Он не думает обо мне в таком плане. Я бы знала, если бы было иначе. Он бы сказал мне.
Она сощурила глаза:
— Он бы сказал тебе, да?
— Да. Конечно.
Она берет кусочек помидора с моей разделочной доски, бросает его в рот и говорит:
— Тогда почему он рассказал мне это на прошлой неделе?
Я прекращаю резать. Поднимаю голову. На моем лице появляется удивление.
Френки саркастически говорит:
— Ох, но я уверена, он бы сказал тебе, если бы по уши был влюблен в тебя последние три года. Я уверена, — она говорит последнюю фразу и добавляет звук «пфф». — Потому, как он ну нисколько не выглядит неуверенным, когда дело касается тебя. Нет. Нисколько. Он так уверен, что ты тоже любишь его, что скрывает свои чувства все это время.
Выражение ее лица становится раздраженным.
— Раскрой глаза, Кэт! Он боится рассказать тебе о своих чувствах.
Мое спокойное сердцебиение ускоряется. Неужели она права?
Мысленно я возвращаюсь на два года назад.
Я перекладываю бумаги, и возле меня появляется Кларк:
— Как дела?
Я улыбаюсь ему:
— Спасибо, хорошо.
Он неловко смеется и чешет подбородок.
— Это прекрасно, Кэт. Но я имею в виду, как дела с работой?
Мои щеки краснеют.
— Умм, нормально, я думаю.
Улыбка Кларка исчезает.
— Прошел уже месяц, Кэт. Тебе нужно двигаться дальше. Нам нужны разведданные, и они нужны нам уже сейчас.
Но заканчивать эту работу значит, что мое время с Джеймсом закончится. Как, предполагается, я должна сделать это с человеком, которого люблю?
Не думаю, что смогу сделать это.
Я делаю серьезную ошибку. Прежде, чем обдумать свои слова, выпаливаю:
— Джеймс ничего не знает, Кларк. Я клянусь. Он хороший парень. Я знаю его. Он не плохой. Мы ошиблись на этот раз.
Он долго смотрит на меня, придвигается ближе и шепчет:
— Кэт, думай, что ты говоришь… что ты делаешь. Думай о решениях, которые принимаешь и почему.
Выражение его лица ожесточается.
— Ты не можешь выбрать его вместо меня… нас. Ты не можешь.
Я не отвечаю Кларку, он не понимает, что есть между мной и Джеймсом.
Никто из них не понимает.
Они все против него. Они даже не знают его. Избегая этого аргумента, я говорю ему:
— Мне просто нужна еще неделя.