Дело было даже не в том, что она вышла замуж не девственницей. В конце концов, при желании это можно было исправить простенькими чарами. Но это было бы нечестно — хотя по отношению к Джорджу, к Тому или к ней самой, Минерва не смогла бы сказать. И Джордж в конечном счете повел себя, как настоящий джентльмен. Он, конечно, все понял, но ничего не сказал и вообще очень старался быть нежным. Кажется, Минерва была у него первой женщиной. Ей было наплевать.
У нее не было никакого опыта с мужчинами, кроме Тома, и раньше ей казалось, что это всегда одинаково. А оказалось, что вовсе нет... Джордж не заставлял ее делать то, что ей не нравилось, не пытался зажечь свет или увидеть ее без ночной рубашки. Он очень старался доставить ей удовольствие, в отличие от Тома, который всегда думал только и исключительно о себе. Со временем Минни даже научилась получать удовольствие от секса. Но... Было множество всяких "но".
Не тот был запах, не тот вкус губ, не те интонации. Если Джордж пытался сказать ей что-то ласковое, она требовала, чтобы он замолчал, потому что это раздражало. Какие бы умные вещи Джордж ни говорил, они казались ей нелепостью. А ведь Том когда-то мог молоть любую чушь – и Минни сходила с ума от одного лишь звука его голоса...
Прожив с Джорджем несколько лет, она все еще, идя по улице, могла внезапно остановиться, как вкопанная, потому что ей мерещился в воздухе запах мяты.
Она старалась. Она честно старалась быть хорошей женой и хорошей невесткой. Привыкла жить с маглами и по-магловски, научилась ездить в трамвае, готовить на газовой плите и шить на швейной машинке. Честно пыталась полюбить свекра и свекровь, которые не любили ее. Наверное, раньше они думали, что волшебник в семье — это очень здорово. Но когда убедились, что от этого не прибавится ни денег, ни имущества, что нельзя вот так просто взять и наколдовать счет в банке или жилье побольше, то стали потихоньку пилить Джорджа: мол, ты и сам живешь не как люди, и женился на такой же ненормальной... Джордж то ссорился с ними, то пытался помириться. Он никогда не давал Минерву в обиду, всегда защищал ее, как мог, в том числе от собственной семьи. Наверное, он и вправду был хорошим мужем, если объективно. Это она была неправильной, она вела себя, как неблагодарная свинья.
Чем дальше, тем больше ее все раздражало в Джордже: как он двигается, как ест, как смотрит... Ведь не может же быть, чтобы самые обыденные вещи вызывали такую ненависть! Она стала сама себя бояться и все четче понимала, что жить с Джорджем дальше — значит мучить его и себя. Когда узнала, что беременна, поначалу даже обрадовалась. Может быть, думала она, теперь все наладится… Но когда в 1953 году родился Мартин, Минерва окончательно и бесповоротно поняла — Джордж ей больше не нужен.
Они развелись быстро и без ссор. Джордж помог ей перевезти вещи, они договорились, когда и как будет он видеться с сыном. Минерва увезла Мартина к своей матери на остров Скай — дед к тому времени уже умер, — а сама устроилась в маленькую лабораторию в Эдинбурге. Там платили мало, зато и работы было немного, так что оставалось время на ребенка. На ее собственные заработки и деньги, которые присылал Джордж, можно было худо-бедно существовать, тем более что на еду почти ничего не приходилось тратить — овощи с огорода, молоко от собственных коз, рыба из моря...
О Томе она почти не вспоминала. Он уехал из Англии и, видимо, насовсем, раз так долго не возвращался.
Потом в декабре 1956 года Минерве внезапно прислал сову Дамблдор. В письме спрашивалось, не хочет ли она занять в Хогвартсе место преподавателя трансфигурации. Подумав с полчаса, она ответила согласием.