* * *
Две недели спустя Минерве пришло письмо от Нарциссы Малфой. Аккуратные строки на слегка надушенной бумаге с гербом гласили: "Имеем честь просить Вас быть нашей гостьей 13 июля с.г. на церемонии имянаречения наследника дома Малфоев...".
Минерва смутно помнила, что, кажется, Нарцисса месяц назад родила мальчика. Никаких подробностей она не знала — не до того было, чтобы интересоваться чужими детьми. Можно было, конечно, вежливо отказаться, но на церемонии будет как минимум весь "ближний круг", а может, и значительная часть организации. Нельзя упускать такой шанс выяснить, кто есть кто.
Дом Малфоев был теперь, видимо, под Fidelius, потому что ей прислали написанную незнакомым крупным почерком записку от тайнохранителя. Конечно, в своем анимагическом облике Минерва попала бы туда без всякой записки — животные, в отличие от людей, видят помещения, находящиеся под заклятием тайны. Совы носят туда почту, а кошки спокойно запрыгивают в окно первого этажа, в то время как человек может стоять в десяти футах от защищенного чарами дома и не замечать его.
Минерве пришло в голову, что она могла бы точно так же навестить Ставку... Но, подумав, она решила оставить это на крайний случай. Ее приметы в кошачьем облике прекрасно известны Тому, так что попасться на шпионаже очень легко — и тогда все закончится быстро и совсем бестолково.
В Малфой-мэнор она аппарировала из дома. Лето в том году выдалось холодное, дождливое, так что поверх длинного платья пришлось накинуть плащ и наколдовать себе зонт. Каменные плиты дорожки в саду мэнора потемнели от влаги, а плеск воды в фонтанах сливался с шорохом дождя.
На верхней площадке мраморной лестницы Минерву встретили двое охранников — их лица казались неясными пятнами. Ясно — чары, рассеивающие внимание... Проверив палочку и пригласительное письмо от Нарциссы, ее пропустили. На входе стояли мощные защитные заклятия, призванные изобличить любого, кто попытался бы попасть в дом под оборотным зельем. Минерву ощутимо встряхнуло, когда она проходила сквозь невидимый барьер.
В парадном зале собралось, на первый взгляд, больше сотни человек. Кроме членов организации, здесь, судя по всему, были родственники и деловые партнеры Люциуса. На женщинах сверкали украшения; в толпе носились дети, разряженные, как на колдографиях в журнале мод.
В дверях Минерва столкнулась с Ивэном Розье — тоже одним из бывших учеников. Слизерин, выпуск 1970 года, на год старше Мартина... Светловолосый и взбалмошный — в школьные годы не вылезал из отработок, — Розье был не слишком усердным, зато обаятельным студентом, и она всегда очень жалела, что в итоге мальчик оказался на этой стороне.
В руках Ивэн держал что-то размером с супницу, завернутое в подарочную бумагу.
— Здравствуйте, профессор! Как вам наша выставка? — он с ухмылкой кивнул на гостей. — Из кожи вон лезут, чтобы показать себя во всей красе.
Она против воли улыбнулась.
— Что это у тебя?
— Подарок от нас с Лестрейнджами. Медальон для первого локона ребенка.
— Такого размера?!
— А что? — Ивэн рассмеялся. — Да, он огромный, зверски тяжелый и уродливый. Зато чистое серебро, гоблинская работа, пятнадцатый век. Люциус будет счастлив — ему главное, чтоб подороже.
— И сколько стоит этот... медальон?
— Простите, профессор, я вам не скажу. Мне самому страшно об этом думать...
Ивэн скользнул в толпу, а Минерва стала оглядываться, ища знакомые лица. В сторонке она заметила Тома — он стоял среди "ближнего круга", а вокруг толпились желающие засвидетельствовать свое почтение. Мужчины целовали ему руку, дамы приседали в глубоких реверансах. Минерва решила не подходить — ни делать реверанс, ни целовать руку ей не хотелось, а этого требовал здешний этикет.
Она отыскала Нарциссу, возбужденную и счастливую, вручила ей подарок — игрушечную фею для детской, поющую колыбельные, — и отошла в сторонку, чтобы не привлекать к себе внимания. Некоторые из гостей бросали на нее косые взгляды и перешептывались — видно, тоже читали ту самую статью, а теперь воочию увидели подтверждение.