Тогда все еще могло закончиться штрафом за аппарирование без лицензии… Но Рокуэлла черт дернул нагрубить патрульным. Те разозлились и решили слегка припугнуть "умников" — доставить в Департамент, обыскать и посадить на пару часов под замок, чтоб остыли.
При обыске у Кирка нашли с собой тетрадь с записями «подрывного характера», а также самодельный "Листок свободы" с бунтарскими статьями. Кирк мечтал после школы стать журналистом...
Конечно, все это была полная глупость. Ясно же, что самодельный журнал не представляет никакой реальной опасности для властей. Но бюрократическая машина уже заработала. Еще бы — возможность раскрыть громкое дело и получить повышение по службе! Из мальчишек сделали чуть ли не профессиональных террористов, постоянно таскали на допросы, их однокурсников вызывали в аврорат, факультет обыскивали...
Хорошо, что Минерва уже успела сделать это сама, в первый же день, совершенно бесцеремонно и не обращая внимания на протесты. Тогда подопечные смотрели на нее волками, ожидая, наверное, что она тут же отправится с найденным в Министерство. Кто-то даже бросил зло:
— Ну, конечно, сначала сама донесла на пацанов, а теперь…
Минерва резко обернулась и нашла взглядом говорившего — это был один из шестикурсников. Она была готова влепить ему пощечину, но сумела взять себя в руки. Помолчала, перевела дыхание, потом сказала спокойно:
— В карцер, Мэлоуни. На сутки... И туда же отправится любой, кто посмеет от меня что-нибудь спрятать.
Это случилось впервые за всю ее педагогическую карьеру. Ни разу, даже когда директором еще был Диппет и в Хогвартсе применялись телесные наказания, она не подписала разрешения на розги и не отправила никого из учеников в карцер. Но сейчас ей было жизненно важно лишить собственный факультет свободы действий.
При обыске она нашла еще несколько экземпляров «Листка», стопку оппозиционных прокламаций, пароли запрещенной радиостанции… Потом сожгла все это в камине у себя в кабинете.
А следствие по делу Кирка и Рокуэлла шло, но утешительных новостей не приносило. В середине октября авроры получили разрешение на применение веритасерума. Под действием зелья правды Кирк и Рокуэлл признались, что «вовлекли в подпольную организацию" еще пару однокурсников. Их тоже арестовали.
Минерва сама не знала, как умудрялась вести в это время уроки. Едва освободившись, она аппарировала в Министерство. Написала ребятам отличные характеристики, приложила ходатайство от школьной администрации... Семьи у мальчишек были небогатые и не могли позволить себе нанять защитника, так что остаток денег, которые Минерва заработала у Лорда, пошел на гонорар адвокату. Впрочем, тот сразу честно предупредил, что сделает, конечно, все возможное, но шансов очень мало. Если бы арестованные хоть были несовершеннолетними... Но всем уже исполнилось семнадцать, а значит, снисхождения ждать не приходилось.
Слушание дела назначили на двадцатое октября. Как особо серьезное, оно подлежало рассмотрению полным составом Визенгамота. Мальчишек привели под аврорским конвоем. Они храбрились, но видно было, что им страшно.
На заседании председательствовал Фадж, который, казалось, был совсем не рад происходящему и все время отдувался, потел, вытирал лысину платком и дважды объявлял перерыв, чтобы выпить чаю. Чай ему приносила секретарша, низенькая и пухлая, лет сорока. С ее строгой черной юбкой и туфлями на низком каблуке никак не вязались ярко-розовая кофта и блестящая заколка в виде бабочки.
В пять вечера Фадж объявил, что слушание завершено, и сейчас Визенгамот примет решение. Присутствующие выглядели уставшими и сонными. Показания никто толком не слушал: кто зевал, кто читал газету... Ясно же было, что все дело выеденного яйца не стоит.
Но, как выяснилось, только Минерва думала, что всем это ясно. Приговор ее ужаснул. Она ожидала, что мальчишкам запретят колдовать, сломают палочку, самое большее — дадут полгода в Азкабане... Но от шести до десяти лет?! Десять лет за переписанный от руки журнал и тетрадку с наивными "планами восстания" — каждый на полстранички?!