— А как ты объяснишь, что у тебя появился ребенок? Или будешь по-прежнему прятать его от всех?
— Зачем же? Я открыто признаю его своим. Мы с тобой поженимся — задним числом, чтобы Аль официально был законнорожденным. В газетах напишут много статей о нашей романтической любви со школы и о том, как враги мешали нам соединиться, но ты все эти годы любила меня и, естественно, была предана моему делу. Образ идеальной семьи мне совсем не помешает. Для внешнего мира.
Да уж, семейка — идеальней некуда…
— Ты сейчас смотришь на меня с такой ненавистью... Я понимаю, что когда-нибудь ты попытаешься меня уничтожить, — обыденно сказал Том. — Может быть, тебе это даже удастся — чем черт не шутит? Я никогда не преуменьшал твоих талантов. Кроме того, простая вежливость требует, чтобы я дал тебе фору. Ты же все-таки леди, — он насмешливо склонил голову.
— Неужели не боишься держать при себе живую бомбу? Еще не наигрался?
— Можешь считать и так, — равнодушно ответил он. — А может, я сам тебя убью, если опять позволишь себе своевольничать. Честно предупреждаю.
— Спасибо за предупреждение. Тоже честно.
— Не за что. Мне нравится, когда между нами нет недомолвок.
— Тогда скажи, зачем тебе Аль. Прошу.
— Пока не знаю, — сказал Том и поднялся. — Ладно, Минни, я устал от этого разговора. Все уже сказано, так что... У тебя есть время до утра. Выбирай.
Когда он ушел, она еще долго — может быть, час, а может быть, два — сидела и думала. Она не понимала смысла всей этой затеи. Аль был зачем-то очень нужен Тому, раз тот вдруг захотел держать ребенка под своим присмотром. Почему? Что здесь скрыто такое, чего она не знает?
У нее даже не отняли палочку… Собственно говоря, у нее было сейчас два выхода. Первый — уйти на Авалон, если только самоубийцы могут туда попасть, и забрать с собой Альбуса. По крайней мере, это обезопасит его от Тома…
Может быть, Том именно на это и рассчитывал. Минерва не сомневалась, что он не в восторге от существования Аля. Но, должно быть, по каким-то причинам не хотел убивать его сам или поручать это кому-то, предпочитая сделать это руками его матери. Может, из суеверия, чтобы не повторить ненароком судьбу собственного отца, по которому ударил рикошетом вред, причиненный младенцу…
Второй выход означал согласие с предложением Тома. Здесь тоже все было неопределенно. Рано или поздно она ведь действительно дойдет до попытки его убить — а если нет, он начнет ее провоцировать, потому что ему станет скучно и надоест ждать. Для него это безопасная игра, он ведь бессмертен.
У нее оставался только один шанс – попытаться выяснить, в чем секрет его бессмертия, и есть ли он вообще, до того, как наступит решающий момент. В Хогвартсе остался портрет Дамблдора. Как бы тщательно его ни заколдовывали, она же не зря столько лет преподавала трансфигурацию. Может, она найдет способ как-то с ним поговорить, узнать, о чем он успел догадаться перед смертью, получить подсказку…
Но для этого в любом случае придется пожертвовать Алем, оставив его во власти Тома. Неизвестно, чем Том его научит. И Альбус — идеальная кандидатура в заложники, чтобы она, Минерва, хорошо себя вела… Как бы она ни поступила, ребенок все равно оказывается под ударом.
Куда ни кинь, везде клин.
Может, и вправду обрубить одним махом все концы?..
Том сумел в очередной раз загнать ее в ловушку. Дамблдор любил говорить, что нужно уметь не ошибиться, выбирая между простым и правильным… Но в жизни выбор бывает исключительно между сложным и сложным. Или между неправильным и неправильным.
Давай, старайся. Выбирай... Помни только — что бы ты ни выбрал, скорее всего, ошибешься. Мы же никогда не знаем всех последствий своих поступков.
Она выбрала.
* * *
Дом был не очень большой и старый. В таких местах чувствуется медленное течение времени. Потемневшие стены, нагретая солнцем дорожка, запах осенних листьев. Западная стена поросла диким виноградом. На каменной ограде грелась, свернувшись кольцами, алая с черными пятнами змея.