Анализируя это, невольно на ум приходит история Влада Цепеша, отец которого отдал обоих своих сыновей турецкому султану в качестве заложников с тем, чтобы в случае нападения Румынии на Турцию, султан мог убить наследников румынского престола. И для острастки юного Влада Цепеша каждый день заставляли смотреть на пытки и казни заключённых, чтобы он знал, что ждёт его в будущем, если отец не поддержит соглашение о перемирии. И эти страшные сцены так сильно повлияли на психику наследника румынского престола, что когда мальчик вырос и вернулся в родную страну, то стал самым жестоким правителем своего времени, который безо всякого сожаления расправлялся со своими врагами, подвергая их мучительным пыткам и страшным казням. Особенно досталось от него туркам, которых он истязал без пощады.
Недаром именно этого правителя ирландский писатель Брэм Стокер сделал прообразом своего знаменитого графа Дракулы.
Именно поэтому складывалось впечатление, что нас, детей, родившихся в Советском Союзе, с малолетства морально готовили к тому, чтобы мы, став взрослыми, могли без малейших угрызений совести беспощадно расправляться с врагом, зная, какие мучения в годы Великой Отечественной войны довелось пережить нашим соотечественникам.
И хотя сейчас мои страхи прошли, я до сих пор не могу спать в комнате с зашторенными окнами. А если мне приходится ночевать в незнакомом месте, то я всегда оставляю на ночь включённым хоть один светильник.
И ещё. Именно из-за своих страхов я до сих пор проживаю каждый свой день как последний. Я никогда и ничего не откладываю на завтра, и тем более на послезавтра. Если хочу что-то сказать, то говорю прямо сейчас, а если хочу что-то сделать, то иду и делаю, чтобы потом не жалеть о том, что упустила подходящий момент. Даже если мне бывает страшно или даже очень страшно, я говорю себе:
– Света, просто сделай это.
Многие считают, что я – смелая и решительная. Мне часто говорят об этом даже малознакомые люди. Наверное, они думают, что в моём сердце полно отваги и мужества, которые позволяют мне с лёгкостью совершать такие поступки, на которые мало кто решится. Но это не так. Просто я боюсь, что если я не сделаю этого сегодня, то завтра у меня такого шанса не будет, потому что всё может закончиться в любой момент. И что тогда я скажу Создателю, представ перед ним? Что я пряталась от жизни за своими комплексами? Думаю, такая отговорка не прокатит. Вдруг эта жизнь и есть мой второй шанс? В таком случае разве я имею право отказываться от этого дара и спускать его в мусоропровод? Да, мне не повезло с родителями, не повезло с сестрой и даже не повезло с мужем, но это не значит, что я должна сдаться на чью-то милость, позволив изголодавшимся гиенам растерзать мою бренную плоть. Я должна идти дальше, как бы не был тернист мой путь, и сколько бы ран я не получила на своём пути. Потому что это – мой долг. И, в первую очередь, долг перед самой собой.
Когда родители собирали меня в первый класс, то купили мне жутко громоздкий некрасивый коричневый портфель, который был похож на одну из тех больших мужских сумок, с которыми взрослые дяденьки ходили на работу. Хотя я очень сильно просила купить ранец. И когда я увидела то, с чем мне предстояло каждый день ходить в школу, то пришла в ужас.
– Мы с папой всегда мечтали ходить в школу именно с таким портфелем, – авторитетно заявила мама, заметив моё недовольство.
– Но это – вы, а это – я! Я хочу ранец! Он удобнее!
– Хватит спорить с родителями! Будешь ходить с тем, что тебе купили! – отрезала мама, прекращая спор.
И вот настал день первого сентября. Обычно все родители стараются в этот день отпроситься с работы и отвести детей в школу, чтобы вместе присутствовать на праздничной линейке. Но моя мама постарались сделать всё, чтобы этот день не стал для меня праздничным.
Утром она кое-как завязала мне бант и отправила в школу одну под предлогом, что Лину нужно вести в детский сад.
Чтобы лучше прояснить ситуацию, сообщу, что в нашем маленьком городке школа и детский сад находились рядом, через забор. То есть при желании оба мероприятия можно было совместить без малейшей потери времени. Но зачем же утруждать себя, когда есть возможность спихнуть старшего ребёнка с глаз долой? И потому я пошла в первый класс одна.
И я была такая одна: безродная сиротка, рядом с которой никого не было. Впрочем, и после первого сентября я тоже ходила в школу одна. Только потом это перестало быть для меня обидным. Я привыкла к тому, что родителей абсолютно не интересует моя жизнь.
А со злосчастным портфелем произошла следующая история.
Когда я пошла в школу, сестре было два с половиной года. И поскольку родители её баловали до невозможности, то она резонно полагала, что ей можно всё. Она могла хулиганить, сколько ей вздумается, могла даже порвать мою школьную тетрадь или даже учебник, и за это ей не только ничего не было, но ещё это становилось поводом для того, чтобы наказать меня под тем предлогом, что, во-первых, я плохо следила за своими вещами, а во-вторых, мало уделяла времени сестре, и потому ей ничего не оставалось, как рвать мои тетради и учебники.