Пары, прохаживающиеся в саду под балконом, не вызывали тревожного чувства, зато на западе собирались тяжелые облака, и было ясно, что ночью непременно разразится буря. Но даже в этом не угадывалось ничего необычного и опасного.
Из распахнутых стеклянных дверей позади нее неслись звуки музыки и веселья удачно разворачивающегося бала. Ничего, что могло бы натолкнуть на мысль о надвигающейся беде.
Фиона вздохнула, отпила еще глоток и подумала, что, может быть, все дело в ее самочувствии. Ей хотелось надеяться на это, но она понимала неосновательность этих предположений. И как же она ненавидела такие моменты, когда начинала ощущать приближение чего-то, но не знала, что случится, и не могла предотвратить этого.
Краем глаза Фиона уловила какое-то движение. Быстрое и плавное, мгновенно узнанное.
Симона! Господи, если когда-либо существовал человек, способный сотворить бедствие из ничего, то это была именно Симона.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Симона, подходя.
– Мечтаю оказаться дома, возиться со своими милыми зверятами или читать хорошую книгу.
– Веришь ли, – засмеялась Симона, – мне знакомо это чувство. Во всяком случае, – торопливо добавила она, – мне больше нравится принимать гостей у себя.
Фиона кивнула, наклонилась, положила локти на балюстраду и снова стала смотреть на окутанный полумраком сад.
– Почему мы так поступаем с собой? – вслух размышляла она. – Не похоже, чтобы наше присутствие здесь что-то значило для кого-нибудь, как, впрочем, и паше отсутствие.
Симона прислонилась к гранитному ограждению.
– Кэролайн только что сказала, что Дансфорд сделал тебе предложение и ты приняла его.
Симона всегда схватывала самое главное. Фиона медленно кивнула.
– Ты говоришь так, как будто не веришь этому.
– Я удивлена.
Уж, конечно, не обрадована. Укол раздражения был таким же неожиданным, как и сорвавшиеся с языка слова:
– Чем? Тем, что кто-то захотел жениться на мне? Или тем, что я приняла предложение?
Слова на долгий миг повисли в ночном воздухе, резко контрастируя с доносившейся из бального зала музыкой, потом раздражение сменилось сожалением, и Фиона, вздохнув, сказала:
– Я сожалею…
– Чему я не могу поверить, – мягко заметила Симона, – так это тому, что ты по собственному желанию хочешь связать себя с человеком, которого совсем не знаешь. Думаю, только веская причина могла заставить тебя пойти на столь отчаянный шаг.
– То, что одной женщине представляется ужасным, – быстро возразила Фирна, – может восприниматься другой как нечто разумное. Леди Сент-Реджис и леди Филлипс видели, как этим утром я выходила из дома лорда Дансфорда и, не медля ни минуты, заявились к нам, чтобы сообщить об этом Кэрри. Через пять минут после их ухода пришел Дансфорд, тем самым превратив то, что они могли счесть невинным стечением обстоятельств, в настоящий скандал.
– И что? – Симона строптиво пожала плечами. – Разве нам не приходилось сталкиваться со сплетнями и скандалами? Разве Кэрри и Дрейтон не выкручивали тебе руки, не заставляли тебя сказать «да»?
– Конечно, нет. Но ты и Кэрри сделаны из более стойкого материала, чем я.
Симона фыркнула:
– Какая чепуха!
Однако это была правда; тем не менее, Фиона отказывалась напрасно тратить время и силы, споря с сестрой.
– Противостояние скандалу, каким бы незначительным он ни был, изматывает, и я отказываюсь становиться причиной этого. Дансфорд предложил нам избавление от сплетен; разумеется, я не могу проявить меньшую деликатность, чем он.
Симона вздохнула и после долгого молчания спросила:
– Ты всю ночь провела в доме Дансфорда или заскочила с утра пораньше, чтобы предложить ему билеты благотворительной лотереи в пользу беспризорных собак?
– Половину ночи, – спокойно объяснила Фиона, игнорируя сарказм сестры. – Пока мы развлекались на балу, Бипс где-то на задворках сломал лапу, и когда я в конце концов нашла его, мне сразу стало ясно: если его немедленно не доставить к врачу, кот умрет. Поэтому я пошла с ним к Дансфорду, надеясь, что он прооперирует Бипса.
– И?
– Его светлость очень искусный хирург, он честно сделал что мог. Ногу Бипса спасти не удалось, но кот будет неплохо себя чувствовать и на трех лапах.
Симона с нежностью положила руку па плечо сестры:
– Я рада, что Бипс поправляется: он так много значит для тебя…
– Спасибо.
Симона потрогала локон на ее плече.
– Хотелось бы думать, что мужчина, за которого ты собралась выйти замуж, значит для тебя не меньше, чем твой кот.
– Я тоже надеюсь, что все устроится как нельзя лучше.
Фиона усмехнулась.
Симона поджала губы, потом медленно подняла иссиня-черную бровь.
– Это заключение продиктовано только оптимизмом или одним из тех предчувствий, которые у тебя бывают?
– Оптимизмом? Нет. Скорее смирением. А еще, может быть, осторожной надеждой стоика.
– Ладно, не важно. – Симона тряхнула головой. – Я вижу ответ в твоих глазах. Кэрри сказала, что помолвка скоро будет объявлена, и, значит, у тебя есть еще три недели на раздумья. Конечно, можно передумать и после помолвки, но тогда отказаться будет гораздо труднее, особенно учитывая твое отвращение к скандалам.
– Скандал или нет, но я уже дала лорду Дансфорду слово и не собираюсь менять свое решение.
Брови Симоны поднялись выше.
– В таком случае, – она хихикнула, – я хотела бы познакомиться со своим будущим зятем. Кстати, где он?
Холодок, угнездившийся у Фионы под ложечкой, внезапно пробрал ее до костей. Симона и Йен вместе? Симона, которая не выносит даже намека на деликатность? Йен, который так остро ощущает приличия, что пожелал жениться на незнакомой женщине с физическим недостатком, только чтобы не пострадала его репутация?
– Я обещаю, что буду вести себя самым примерным образом, очаровательно-поздравительно, – непринужденно заявила Симона, обнимая сестру за плечи. – Герцог скорее всего в танцевальном зале; по крайней мере это первое, что можно предположить. Идем же!
Борясь с желанием остаться, Фиона все же позволила сестре повести себя к двери. Может быть, ей повезет и Йен уже скрылся в карточной комнате? А если ей совсем уж повезет, если небеса будут к ней благосклонны, Йен на этот раз мог просто остаться дома; в противном случае…
– Может быть, нам стоит немного освежиться, прежде чем мы приступим к серьезным поискам? – неуверенно спросила она, не слишком рассчитывая на успех своей уловки.
Если пословица «Синица в руках лучше, чем журавль в небе» справедлива, размышлял Йен, какова цена герцога? Вряд ли велика.
Этот ответ так не понравился Йену, что он отважился презреть всех профессиональных сплетников Лондона. Быстро окинув взглядом бальный зал, он взял бокал с шампанским с подноса обходящего гостей официанта, и тут рядом с ним оказался Гарри.
– Где вы пропадали весь день? – подозрительно спросил его кузен. – Я везде искал вас, но…
– Но вы не заглянули в дом лорда Райленда.
Гарри чуть отступил назад, его глаза широко раскрылись.
– Боже милостивый, надеюсь, вы не занялись политикой?
– Я обручился.
– Нет, – возразил Гарри смеясь.
– Да.
Гарри вдруг стал серьезен и быстро оглянулся, потом придвинулся ближе.
– Неужели с леди Фионой Терибридж?
– А разве существует еще одна мисс Райленд?
Гарри снова огляделся.
– Господи, Йен, но почему она?
Йен пожал плечами:
– Фиона появилась на моем пороге перед рассветом с заряженным пистолетом в одной руке и с покалеченным котом в другой. Не мог же я захлопнуть дверь перед ее носом, а к тому времени, когда стало ясно, что кот будет жить, настал новый день. Фиона уходила из моего дома в ранний утренний час, но все равно уже ничего нельзя было предпринять, чтобы избежать скандала, кроме как сделать ей предложение.
Гарри кисло улыбнулся:
– Другими словами, она поймала вас.
– Ничего подобного! Поначалу она даже отказалась принять мое предложение.
– Поначалу все так поступают, – заявил Гарри тоном человека, до конца познавшего житейскую мудрость. – Это часть демонстрации невинности. Не могу понять, как вы, такой опытный человек, попались на эту уловку.