Яна бесшумно прислоняет пакеты к стене и на цыпочках отходит в тень: хотя её появление в квартире не могло остаться незамеченным, но меры предосторожности не помешают. Без единого звука, стараясь, чтобы босые ноги не прилипали к старому паркету, девушка обходит квартиру, сжав в руке ключ. Исследует кухню, туалет, заглядывает в шкафчики и под кровать. Никого. Она включает фонарик и, перебирая разбросанные на столе журналы, находит раскрытую тетрадь в чёрном клеёнчатом переплёте.
========== Сиреневый закат ==========
Быть Кристиной не так уж плохо, к вечеру заключает Юля.
И дело не только в том, что проблема с поступлением в университет решилась сама собой. Пусть это всего лишь одна ветвь событий, и кто знает, не придётся ли за это расплачиваться, но сейчас не хочется об этом думать.
Бургеры и жареная картошечка. И, конечно, высокий запотевший стакан с ледяной колой. Юля блаженствует: в своём родном теле она всегда запрещала себе так питаться. Одно это примиряет её со сложившейся ситуацией. Она сидит в недорогом кафе, смотрит на солнечную улицу, на двух спорящих воробьёв на подоконнике, исподволь рассматривает свои стройные руки и ноги и довольно улыбается. Вспоминает про кроссовки и тихо смеётся сама над собой.
В магазине ей ужасно понравились ярко-красные кроссовки. Она совсем уже собралась их примерить и попросила продавщицу принести ей пару тридцать шестого размера.
— Вы знаете, на вашу ножку, наверное, больше тридцать восьмой подойдёт.
Юля до слёз смущается, как будто её поймали на горячем, и выбегает из магазина, оставив продавщицу в недоумении. А потом, чтобы загладить неловкость перед самой собой, старается наполнить свой день запоминающимися делами.
Стоит под коротким и безжалостным дождём, чувствует, как платье прилипает к телу. Забирается на заброшенную крышу и слушает ветер. Объедается вкусной лапшой с овощами в китайской забегаловке. Устраивает десятиминутную экскурсию для ничего не подозревающих немецких туристов на их родном языке и собирает с них деньги. Едва не проваливается в открытый люк на дороге. Проводит час в книжном магазине и ухитряется утащить оттуда две книги в красочных обложках. Гуляет босиком по холодному песку у реки. И встречает нежно-сиреневый закат.
Юля неожиданно посреди шумной улицы осознаёт, что всё это она сделала за каких-то четыре или пять часов, да ещё не под своим именем — ей почему-то приходит в голову, что с чужой внешностью она может стать разбойницей и грабить банки, и ей ничего за это не будет. Но, к счастью, девушка решает оставить выполнение этого пункта на потом. И широко улыбается, прикрывая горящие щёки ладонями.
Юле всегда нравилось ощущать себя девушкой в толпе. В наушниках или без них — просто идти сквозь толпу людей, мимо прохожих, мимо кафе и магазинов. Отыскав в новом городе широкий проспект, она двигается, как лодочка в озере вдоль берегов, впитывает в себя обрывки разговоров, цвета витрин, запахи булочных и случайные прикосновения чужой одежды. Разглядывает названия книжных и с улыбкой огибает назойливых зазывал, привлечённых её красотой. И застывает прямо посреди проспекта, глядя на догорающее небо.
Закат по-настоящему сиреневый. Небо вверху раскрашено густой акварелью, бледно-фиолетовый цвет разбавляется голубыми и бордовыми пятнами за густой листвой, а вниз, к горизонту — оседает в оранжевое, мандариновое небо, растекающееся оттенками, и к месту посадки солнца взрывом сочного жёлтого цвета. Золотые отражения на окнах, на балконных решётках, нежно-розовым расцвечены панели домов, и проспект кажется уютным до щемящей грусти в сердце, и даже разговоры вокруг как будто стихают, а музыка в наушниках — тихий джаз на японском.
Девушка вытирает выступившие слёзы. Ей так хорошо, что каждый момент ощущается как слишком недолговечный и почти последний.
Быть Кристиной хорошо. Видно всё, она не близорука, а значит, не нужно стесняться носить очки. Она много знает и умеет. Она красива. Юля вздыхает. Пусть ничего не меняется больше…
========== Катастрофа в концертном зале ==========
Кристина млеет от ощущения, что находится на грани разоблачения, но снова и снова расспрашивает Филиппа о его свидании с ней же, Кристиной, два года назад; Филипп, который зашёл на промежуточной станции, вполне откровенен, и Кристина с удовольствием слушает, насколько она ему нравилась. О том, как он оказался в теле Кристины, он сначала умалчивает, а потом, страшно смущаясь и оговариваясь, рассказывает о том странном случае. И, чувствуя себя неловко, говорит, что девушка напоминает ему Кристину — словами и жестами, неуловимо и ностальгически.
Когда он только вошёл в вагон, оглядел свободные места и сел прямо напротив неё, девушка хотела сжаться в комочек, вжаться в спинку сиденья, исчезнуть с планеты или стать невидимой, и лишь спустя несколько мгновений вспомнила, что она теперь скорее Юля, чем Кристина. Благодаря незначительной мелочи — девушка уронила книгу, смутилась, а Филипп поднял — разговорились, через десять минут смеялись над незамысловатыми шутками и обсуждали недавно прочитанное и фильмы; «Ты одет как бармен из японского мультфильма», — а он и правда в белой рубашке, жилетке, брюках и начищенных туфлях очень отличался от всех в вагоне, похожих на мешки с картошкой; Кристина сказала, что любит пиццу и с улыбкой заметила, что Филипп вздрогнул,— наверняка до сих пор не ест её. Быстро перевела тему на что-то другое, отвлёкшись на красивый закат за окном. Деревья проносились мимо, безмолвные, пруды сливались в одну свинцовую полосу, и девушка слушала и поражалась.
— Я сидел в гримёрке. Так это у нас называлось, как будто мы великие звёзды. Я не просто волновался. Представляешь, играть собственное произведение. А там сидит почти две тысячи человек. И ты сидишь, у тебя под ногами бутылка виски, и ты мечтаешь приложиться к ней, но не позволяешь себе.
Кристина, замершая в неудобной позе, внимательно слушает. Два года назад ей понравились руки Филиппа.
— У тебя руки, как у пианиста,— сказала она тогда смело.
— Я и есть пианист.
Она была обречена влюбиться. Спустя два года его руки всё такие же красивые.
— У меня было большое искушение смыться.
— Почему?
— Не знаю. Сейчас я убеждаю себя в том, что это было предчувствие. На самом деле, наверное, просто страх. Все эти люди, которых я не знаю, будут слушать меня. И мои композиции. Мне казалось, что меня забросают гнилыми помидорами.
— Но ведь ты действительно круто играешь,— говорит Кристина и прикусывает язык. Но, кажется, он ничего не заподозрил.
— Да, в общем-то, благодаря Кристине я тогда и поверил в себя. До сих пор ей благодарен. Начал писать свою музыку…
Кристина обмирает от удовольствия.
— Я не выдержал, сделал глоток виски. И он как будто прояснил всё в моей голове. Я сбежал через чёрный ход. А на следующий день прочитал уже в газетах, что обвалилась крыша над сценой. Тогда, когда я должен был выступать. А благодаря тому, что меня бегали и искали по всему театру, на сцене никого не оказалось.
Филипп давно уже вышел на своей остановке, а Кристина сидит в полупустом вагоне, смотрит в тёмное окно на мелькающие фонари вдоль путей и думает. Она решает, что романтическое начало отношений, слегка неловкое, но трогательное, все эти свидания и нежная переписка — это самое прекрасное и вдохновляющее, что только может быть на свете. Даже если это начало потом ни к чему не приводит.
========== Австралийское вино ==========
— У него лаконичный вкус, вот,— говорит Александр.— Без изысков, но какой-то честный. Вот у грузинских вин более бархатистый, убаюкивающий вкус. А тут такой, после которого ещё хочется горы сворачивать.